И никогда она ни на что не жаловалась, эта маленькая
императрица, бывшая одновременно и поварихой, и уборщицей, и прачкой, и
садовником…
Она ни в чем не перечила своим внезапно выросшим детям и не
пыталась изменить или устроить их жизнь по-своему.
“У меня потрясающие старики. Необыкновенные”, – говорила
Таня, и Клавдия ей поддакивала, хотя никогда не могла понять, зачем называть
таких молодых и сильных людей стариками.
Они не возражали, когда Андрей, с блеском закончив
университет, вместо аспирантуры пошел почему-то в Школу милиции. Они не
возражали, когда Таня вдруг решила бросить свою инженерную специальность и
заделалась секретаршей в никому не известный крохотный банк. Они готовы были
искренне любить невестку и зятя и очень горевали, когда в прошлом году Андрей
развелся с женой. Но горевали молча, вдвоем, никогда и ни в чем не упрекая и не
поучая ни сына, ни дочь.
– Это не в традициях семьи, Андрюша, – только и сказала Елена
Васильевна, когда Андрей сообщил ей о разводе, и у нее стало напряженное и
усталое лицо.
Все у них было естественно и просто. И очень по-человечески.
– Клаша, ты где? – закричала из глубины дома Елена
Васильевна. – Кофе будешь пить?
Задержавшись на залитом солнцем крылечке, где стояли
вынесенные из комнат цветы в горшках и жмурился флегматичный огромный кот,
Клавдия протопала в дом, радуясь отсутствию перемен.
– Я спрашиваю, кофе будешь пить? – повторила Елена
Васильевна, появляясь на пороге. Вид у нее был озабоченный. – Кто их знает,
когда они приедут, эти шалопаи.
– Буду, – решилась Клавдия. Кофе ей очень хотелось, и
нервничала она ужасно. Нельзя, чтобы Елена Васильевна это заметила. Если
заметит, мигом все выведает. Врать Клавдия совсем не умела.
– Сейчас сварю, – сказала Елена Васильевна с
удовлетворением. Она была такая же страстная кофейница, как и Клавдия. –
Бутербродик сделать?
Клавдия знала, что и без всяких вопросов к кофе будут поданы
необыкновенно вкусные маленькие бутерброды, и поздняя малина, и сливки в
муравленом горшочке с серебряной паутиной выступившей влаги…
– Давайте я сварю, Елена Васильевна! Уж кофе-то можно мне
доверить!
– Вари, – подумав, разрешила хозяйка. – А я сделаю
бутерброды.
Кофе был почти готов, когда неожиданно выяснилось, что нет
хлеба.
– Дима! – закричала императрица, призывая императора. –
Сходи за хлебом, пожалуйста! Я совсем про него забыла.
Император покладисто переодел майку, взял пакет, дернул
Клавдию за нос и ушел за калитку.
– Подожди, я сейчас молоко достану, – сказала Елена
Васильевна озабоченно, открывая подпол. Она знала, что Клавдия больше всего на
свете любила с кофе концентрированное прибалтийское молоко и всегда держала у
себя баночку на случай ее приезда. У ворот засигналила машина.
– Это Андрей! – крикнула из подпола Елена Васильевна. –
Клаша, впусти его. Ключ с правой стороны на заборе, ты найдешь!
У Клавдии взмокли ладони, а спине стало холодно.
Приехал Андрей.
Ведь она знала, что он вот-вот приедет, и даже
прислушивалась к шуму машин за забором, и даже поглядывала на московскую
дорогу, которая сразу за домом взбиралась на мостик и была хорошо видна с
участка. Но он посигналил, и ноги приросли к полу, и в голове стало как-то
неопределенно – ни связных мыслей, ни умных фраз…
– Клаша, ты что? – спросила Елена Васильевна. С
металлической банкой в руке она стояла на шаткой лесенке, собираясь вылезать из
подпола, и вид у нее был встревоженный. – Пойди и открой ворота! Ты что, не
слышишь?!
Медленно, оттягивая неизбежный момент встречи, она поплелась
с крыльца, стараясь не смотреть за калитку, где он уже стоял, свесив на эту
сторону забора огромные ручищи с надувшимися синими венами. Клавдии казалось,
что ни у кого на свете нет больше таких красивых, сильных, мужских рук.
Собаки, дружелюбно виляя хвостами, толкались около забора,
оттесняя друг друга.
– Привет! – поздоровался он негромко. – Я и не знал, что ты
здесь. Танька мне не сказала. Если бы знал, с утра бы приехал.
Всегда он разговаривал с ней так, что она не знала, смеяться
ей или плакать. Он никогда ее не замечал.
– Привет, – сказала она, не глядя на него и делая вид, что
увлечена поисками ключа от ворот. – Я сама только что приехала.
– Ты не это ищешь? – спросил он, разжимая здоровенную ладонь
с желтыми островками мозолей. На ладони лежал длинный старинный ключ.
– Как ты его достал? – искренне поразилась Клавдия и первый
раз посмотрела ему в лицо. И больше уже не могла отвести взгляд.
Он засмеялся.
– Я вырос в этом доме, – сказал он. – Я могу достать все,
что угодно откуда угодно. Эх ты, девчонка!..
Она взяла у него с ладони ключ. Жесткая, как наждак, кожа
царапнула ей пальцы.
Господи, зачем она приехала?! Ведь знала, что он тоже
собирается на дачу, и теперь она полгода будет мусолить подробности этой
встречи и вспоминать, как он сидел, стоял, молчал, ел…
– Где все? – спросил он, пока она возилась с замком.
– У Таньки Павлов проспал, – объяснила Клавдия, не отрываясь
от замка. – Они сейчас приедут. Дмитрий Андреич за хлебом ушел пять минут
назад. А мама в подполе.
– Все как всегда, – сказал он, усаживаясь в машину. –
Придержи собак, чтобы не выскочили.
Клавдия послушно схватила собак за ошейники, чем страшно их
удивила, и ухоженная чистенькая машина точненько въехала в узкое пространство
между гаражом и старой липой.
– Выпускай! – велел Андрей, выкарабкиваясь из машины. –
Ворота я закрою.
Больше говорить было не о чем, и Клавдии следовало сразу же
уйти в дом, под крыло Елены Васильевны, и заняться там чем-нибудь полезным, и
не попадаться ему на глаза до самого вечера.
Но она продолжала стоять.
Он запер ворота и вернул на место ключ.
– Как дела? – спросил он Клавдию с равнодушным дружелюбием.
– Нормально, – сказала она. – А у тебя?
– У меня лучше всех. – Он неожиданно улыбнулся. – Что-то ты
бледная. Работаешь много?
Ей стало жарко.
– Как обычно, – сказала она и сцепила за спиной руки.
– Приезжала бы почаще, – посоветовал он все так же
равнодушно. – Родители тебя любят, и мы с Танькой тоже…
– Спасибо, – сказала Клавдия, поворачиваясь, чтобы идти к
дому.
