– Я здесь, – сказала Ольга. – Я чайник ставила. Значит, так.
Все правильно ты предполагал, они брат и сестра. Ну, то есть наш Мерцалов
покойный и эта твоя аптекарша.
Андрей Ларионов предполагал нечто подобное уже довольно
давно, но сейчас, когда подтверждение прозвучало так определенно, сердце у него
сжалось.
– Они оказались в разных детдомах потому, что после смерти
матери девочка заболела и болела очень долго, с полгода, наверное. Про болезнь
точно я не знаю, просто так думаю. Мне так в детдоме объяснили.
– Звонила в детдом? – спросил Андрей с чувством. Он очень
любил своих сотрудников. Не было в управлении других таких грамотных,
профессиональных и не ленивых ребят.
– Звонила, конечно, – подтвердила Ольга. – Когда ее из
больницы выписывали, то, конечно, про старшего брата никто и не вспомнил.
Старшая сестра больницы, в которой она лежала, отвезла ее в детдом номер 37 под
Волоколамском. Эта сестра родом из Волоколамска и знала про этот детдом, что он
неплохой. Мальчик остался в Удельной, и его очень скоро усыновили Мерцал о –
вы. Все. Нет, не все. Девочке было два года. Мальчику – шесть. Вот теперь все.
– А мать? – спросил Андрей.
– Это не Наталья Рогожская, если ты об этом спрашиваешь.
Рогожская жива и здорова, а мать этих детей умерла от воспаления легких.
Вернее, от отека легких. Родных нет. Жили под Москвой, в Немчиновке. Работала
она художницей в издательстве “Советская Россия”, так написано в заключении о
смерти. Про отца ничего не известно. Неуловимый какой-то отец.
– Фотографии есть?
– Кого? – не поняла Ольга. – Матери?
– Да.
– Нет, конечно, откуда? – Ольга даже развеселилась. – Ты
думаешь, я волшебница? А фотографию убийцы не хочешь?
– Нет, – сказал Андрей честно. – Не хочу. Спасибо, Ольга.
Завтра с утра займемся…
– Можно я завтра с утра в парикмахерскую схожу? –
подхалимским голосом попросилась Ольга. – Не могу же я вкалывать и вкалывать
как ненормальная…
– Нет, – сказал Андрей, и Ольга на том конце провода
моментально поняла, что на самом деле нельзя. Поняла и не обиделась. – Сходишь,
когда все закончится. Недолго уже.
– Черт с тобой, – сказала она и бросила трубку. Андрей
прикрыл глаза и стал покачиваться на стуле.
Клавдия Ковалева, лучшая подруга его сестры, его нынешняя
любовь, гадкий утенок, привезенный Танькой со студенческой картошки, которая
хлопочет сейчас за его спиной и о которой он не может спокойно думать, потому
что она слишком ему нравится, – сестра убитого Сергея Мерцалова.
Черт возьми, все в этом деле, сразу ставшем не просто
работой, с самого начала пошло не так, как надо.
Майор Ларионов злился и сочувствовал вместо того, чтобы
спокойно и трезво рассуждать. Он выходил из себя, утопал в жалости, впадал в
бешенство и в конце концов влюбился – и все из-за этого проклятого дела.
Теперь ему предстоит сообщить Клавдии, что у нее был брат, о
котором она ничего не знала, что этот брат убит и убийца теперь собирается
прикончить и ее.
Замечательно. То, что нужно.
И еще та старая фотография. Все дело в ней, в той
фотографии, которую маленький Сережа зачем-то взял из дома и сохранил.
Какая судьба.
Какая чудовищная несправедливость.
Андрей потер руками лицо.
Завтра, если повезет, он будет знать все. Завтра, в день
похорон Сергея Мерцалова, майор Ларионов будет знать точно, кто его убил и кто
собирается так же убить его сестру.
– Андрюша! – тихо окликнула сзади Клавдия. – Все готово. Ты
что молчишь, Андрюша?
* * *
Полевому он позвонил сам.
– Как твоя аптекарша? – спросил Полевой с ходу.
– Спит, – сказал Андрей. – Наелась, как щенок, и спит. Ольга
тебе звонила?
– Да, – сказал Полевой, – конечно. Они помолчали.
– Отец Элеоноры в ночь с тридцать первого на первое спал в
поезде Кисловодск – Москва, – сказал Игорь негромко. – Сама Элеонора провела
всю ночь с братом Петей. Его “Шкода” действительно всю ночь простояла на
охраняемой стоянке перед ее домом. Ребята со стоянки эту “Шкоду” хорошо знают,
хотя она нечасто приезжает. Номера и время приезда-отъезда у них записаны. Они
же денежки по часам берут…
– Зачем она тебе наврала про то, что Сергей был ее
любовником?
– Говорит, что очень его любила, что всегда о нем мечтала и
еще какую-то ахинею, а на самом деле мне кажется, что ее больше всего деньги
волнуют. Он же, наверное, денег немало после себя оставил. Она, по-моему, на
них претендует больше, чем на любовь.
Андрей хмыкнул:
– Интересно знать, как она собралась доказывать, что это его
ребенок. Ну, ездил он к ней, ну, болтали в институте, но ведь любая экспертиза…
– Я думаю, что экспертиза тут ни при чем, Андрей, – сказал
Полевой. – Она скорее всего собиралась на жену давить, чтобы жена ей кусок
отвалила. Она же не знала, что жена была в курсе всех его дел, и ни за что не
поверила бы, что Сергей ей изменял. Элеоноре такие вещи просто недоступны. Этот
Петя ей ни за каким хреном не нужен. Ей денег много нужно, а у Пети они откуда…
– А зачем она Ирине звонила и сукой ее обзывала? – Андрей
закурил и толкнул дверь на кухню, чтобы дым не несло в квартиру, в глубине
которой спала в тепле сытая Клавдия.
– Рыдает и говорит, что от ревности. – Игорь выругался. –
Она сама сука первостатейная, майор. Очень ее задевало, что Мерцалов ее
прелести презрел и не смотрел даже в ее сторону. Где это видано, где это
слыхано, чтобы мужик родную старую жену предпочитал новой неизвестной красотке?
Говорит – не сдержалась, потому что Ирина Сергею не давала вздохнуть свободно.
Если бы давала, Сергей давно бы к Элеоноре ушел.
– Ну да, ну да, – сказал Андрей неопределенно. – А как же…
Они еще помолчали.
– Завтра с утра мы с тобой должны разыскать эту Рогожскую,
чья карточка в семейном альбоме Мерцаловых завалялась. – Андрей прикурил
следующую сигарету. – И еще я Измайлову позвонил.
Лев Ильич Измайлов был знаменитый на всю Москву старый
адвокат, которого они с Полевым однажды спасли от не в меру прытких ребят, на
которых осторожный Лев Ильич отказался работать. С тех пор Измайлов называл
Полевого и Ларионова “ребятками” и всегда безотказно помогал.
– Ну как старый хрен? – развеселился Игорь. – Жив еще?
– Жив и процветает, – уверил Андрей. Они оба любили “старого
хрена” и радовались, что тогда не дали его в обиду. – Обещал помочь. У него же
везде свои, а муж этой Рогожской был человек не маленький.
