Ремень. Узкий кожаный ремень с латунной пряжкой. Есть!
Марина выпустила палку, перехватила ремень рукой и потянула.
Странное дело. Ремень не вытаскивался.
Марина морщилась, потому что ей стало страшно. Страшно
оттого, что она так… правильно догадалась, и еще потому, что этот ремень
принадлежал мертвому человеку, и с ним, с мертвым, лежал на дне, и латунная
пряжка равнодушно посверкивала сквозь толщу воды, когда человек захлебывался,
когда в легкие вместо желанного воздуха заливалась темная стоячая жижа!
Она не сразу поняла, что не может его вытащить, потому что
он обмотан вокруг сваи. Обмотан и застегнут. Марина перегнулась через мостки и
заглянула под них. Остро запахло рыбой — не всех пескарей перетаскал Федор
Тучков на прокорм пыльной лобастой кошке!
Точно, застегнут. Вон и язычок виднеется в прямоугольном
выступе пряжки, плотно зажатой разбухшей кожей ремня.
Так не расстегнуть, отсюда не дотянуться. По-кроличьи дергая
носом от страха и отвращения, Марина легла на живот и стала расстегивать.
Язычок никак не вылезал, и Марина вымокла почти по плечи, прежде чем ремень
оказался у нее в руке. Она вытащила его из воды, уже почти поверив, что все
обошлось, и было не так уж и страшно, и сейчас она побежит по голубой
асфальтовой дорожке к своему балкону, где за белой шторой горит яркий желтый
свет. Не слишком ловко, «кормой вперед», как говаривал отец, она повернулась,
зажав в кулаке ремень, сдавленно ахнула и подалась назад.
На берегу, у самой кромки воды, кто-то стоял — черная тень.
«Это убийца. Он следил за мной, все время следил и сейчас
убьет меня. Прямо сейчас».
Как всегда в минуту опасности или самого страшного страха,
она вдруг стала очень медленно думать — как будто в голове остановилось время.
Вперед нельзя. Там черная тень, приготовившаяся ее убить.
Можно только в воду, в черную воду вонючего заросшего
прудика, где два дня назад она нашла покойника.
Если плыть быстро, она сумеет выбраться на той стороне
раньше, чем там окажется убийца. Ночь, бурелом, ямы, болото. Если плыть быстро,
может, она сумеет спастись.
Конечно, сумеет. Она умеет бороться.
Она шарахнулась назад, ощупывая свободной рукой заскорузлые
доски, в другой стискивала мокрый ремень, не отпускала.
Надо плюхнуться так, чтобы с ходу не наглотаться воды.
Черной вонючей воды, которая наполнит легкие, а им нужен
воздух. Только воздух.
— Марина! — закричала тень голосом Федора Тучкова
Четвертого. — Смотрите не упадите, там гнилые доски!
Марина замерла на самом краю.
Он кричал приветливо и громко, и все ночные звуки, к которым
Марина так напряженно прислушивалась, мгновенно смолкли, даже цикады как будто
замерли в изумлении.
— Марина?
— Что вы тут делаете? — Голос у нее был тонким, как у мыши,
и она откашлялась и оглянулась на черную воду с серебряной дорожкой, лежавшую
за спиной.
— Стою, — признался Тучков Четвертый. — А что вы там
делаете?
— Как вы здесь оказались?!
— Я… пришел. За вами.
— Зачем вы пришли за мной?!
— Может, вы вылезете оттуда? — предложил Федор, подумав. —
Мы очень громко кричим, а все-таки ночь.
— Как вы здесь оказались?!
Он помолчал.
— Я вышел покурить и увидел, как вы прыгаете с балкона. Ну,
я и… Я и решил, что вам может понадобиться моя помощь.
— Мне не нужна никакая помощь! — крикнула Марина. — Уходите!
Он опять помолчал.
— Марина!
— Что?
— Вы лунатик?
— Что?!
— Я спрашиваю, вы лунатик?
Дело принимало странный оборот. Если он собирается убить ее,
как убил того, первого, то почему не убивает?! Почему стоит там, не делая ни
одного движения, и спрашивает у нее какие-то глупости про лунатиков? Или он…
выманивает ее? Хочет, чтобы она расслабилась и потеряла бдительность?
— Уходите! — снова крикнула она, чувствуя, как по спине
словно ползет что-то длинное и холодное, похожее на мокрый ремень, который она
сжимала в кулаке.
— Хорошо-хорошо, — торопливо согласился он, — конечно.
Повернулся и пошел в сторону сетки теннисного корта. Марина,
не отрываясь, смотрела, как двигается по песку черная отчетливая тень.
Сейчас уйдет.
Уйдет, и ей станет еще страшнее. Как она доберется до дома,
зная, что он может подстерегать за каждым кустом?
— Подождите! — нервничая все сильнее, крикнула Марина и
осторожно пошла по скрипучим мосткам. Тень приостановилась.
Марина шагнула на песок. Мокрый язык ремня волочился следом.
— Вы… все время были здесь?
— Что значит — все время?
— Все время, пока я вытаскивала… это?
Она подняла ремень и потрясла им. Лица Федора Тучкова не
было видно. Только невиданной красоты штаны светились как будто сами по себе.
— А что это такое?
— Ремень! — в нетерпении выкрикнула Марина. — Вы что, совсем
тупой?! Я вытащила ремень! Помните, я вам говорила, что джинсы на… на покойнике
почти не держались?
— Вы пошли ночью на пруд искать ремень от штанов покойника?
— уточнил Федор и протянул задумчиво: — Поня-ятно.
— Да ничего вам не понятно! Я не могла пойти днем. Потому
что днем убийца мог меня тут обнаружить!
— Ну ночью-то вас обнаружить, ясное дело, никто не смог бы,
— согласился Федор. Как-то так непонятно согласился, что Марина опять
заподозрила у него наличие чувства юмора. — Для верности вам нужно было надеть
камуфляж, каску и со всех сторон понатыкать веток.
— Зачем вы за мной потащились?!
— Затем, что я подозревал что-то в этом духе.
— Что значит… подозревали?
— Я был уверен, что вы отправитесь на этот самый пруд. И
меня это беспокоило.
— Почему, черт возьми, вы были уверены?!
— Потому что глаза у вас горели, как у кошки, когда вы мне
излагали, что на трупе не было ремня!
