Марина ничего не поняла.
— Что?
— Вероника говорит все время и за всех. Ей скучно, она так
развлекается. Она уверена, что здесь собралась куча пожилых кретинов, и она
развлекает себя тем, что непрерывно их дразнит. А Валентине Васильне она ни
разу не сказала ни слова. Ее сыну сегодня она тоже не сказала. Я пришел на
завтрак раньше всех. Она этого Пашу даже не заметила, хотя не заметить его
трудно.
— Ну и что?
— Я пока не знаю, но это странно. Учитывая вчерашний
разговор.
Марина подумала.
— Федор, а может, они ее шантажируют?! Может, они специально
для этого приехали? И этот Паша никакой не сын, а просто бандит?
Он не мог делать выводов на пустом месте. Его совсем не так
учили. Поэтому он промолчал — в своих целях промолчал. Она должна ему помочь в
том, чего он никак не мог сделать сам.
Немного помочь, а там он сам справится.
— Слушай, а может, Вероника все-таки убила того, которого я
потом нашла? Может, он тоже был шантажистом?
— Что-то слишком до хрена шантажистов. Пардон, то есть
много. Их так много не бывает.
— Откуда ты знаешь?
— В кино видел. И эта бабка очень странная. Очень.
— Какая бабка? Элеонора?
— Нет. Элеонора как раз совсем не странная. Странная
Логвинова Ирина Михайловна.
Марина страшно удивилась
— Разве она странная?! По-моему, бабка как бабка. Глухая
тетеря, жила всю жизнь в деревне под Пензой, потом зять разбогател и отправил
мамашу отдохнуть, вот и все.
— Замечательно, — похвалил Федор, — зятя и Пензу ты сама
придумала или она тебе рассказала?
— Придумала, — насупившись, сказала Марина.
— Ты все хорошо придумала. Кстати, зять из Пензы как раз
единственное, что можно придумать, когда на нее смотришь. А у нее на руках
маникюр. Не заметила?
Марина покачала головой.
— Или зять перед санаторием ее сводил в маникюрный салон? И
в каком салоне могут отчистить руки, которые последние шестьдесят лет копались
в земле?
— Господи, — пробормотала Марина, — бабка-то тут при чем?!
— Она странно говорит.
— Почему?! Федор, ты… куда-то не туда заехал! Она говорит
по-деревенски, только и всего.
Он потушил сигарету и посмотрел в небо, жарко сиявшее над
голубыми елями. Глаза у него оказались ореховые, светлые, чуть золотистые, и
зрачки — с булавочную головку.
— Она говорит так, как говорил бы я, если бы мне пришла
фантазия играть деревенского деда. Так говорят в кино.
Марина растерянно молчала.
Ни на бабусю Логвинову, ни на Валентину Васильну с ее
сыночком она почти не обратила внимания. Нервная Вероника и Вадик, каким-то
образом догадавшийся об убийстве, интересовали ее гораздо больше. И еще Юля с
Сережей.
Но тут Федор Тучков опять сбил ее:
— А как Элеонора оказалась утром возле корта?
— Да никак! — с досадой, потому что он уводил ее непонятно
куда от ее правильных «детективных» мыслей, воскликнула Марина. — Она ходила за
малиной для Оленьки. Ты что, не знаешь? Оленька плохо кушает.
Федор Тучков покосился на нее и достал еще одну сигарету.
— Куда ходила? В деревню?
— Да.
— Дорога к воротам с другой стороны санатория. Или она лезла
через забор?
— Не знаю. Наверное, нет. Вряд ли она лезла.
— Да. Вряд ли. Значит, она вернулась и вместо того, чтобы
отнести корзину в номер, почему-то пошла вокруг, дошла до корта, и дальше. С
тобой. Почему она пошла с корзиной?
Марина молчала, только смотрела на него.
— Геннадий Иванович не курит, о чем объявил всем с
гордостью. Откуда у него в кармане спички? Он что, разводит здесь костры?
Все это были какие-то дурацкие мелочи, о чем Марина так и
сказала Федору Тучкову.
— Подумаешь, спички! Может, он их на всякий случай носит!
Вдруг придется что-нибудь зажечь!
Федор вздохнул — она уже отлично знала эти его вздохи.
— Ты, часом, не носишь в кармане спицы?
— Какие спицы?
— Ну такие… на которых вяжут.
— Зачем?
— На всякий случай. Вдруг придется что-нибудь связать.
Марина страшно обиделась:
— Вчера ты говорил мне, что я сошла с ума, когда я
рассказала тебе про ремень и убийство! А сегодня навыдумывал неизвестно что!
— Я не говорил тебе, что ты сошла с ума.
— Говорил.
— Нет.
— Говорил.
— Нет. Я говорил, что это вряд ли возможно. Но теперь я…
изменил свою точку зрения.
Марина фыркнула — скажите, пожалуйста, и точка зрения у него
есть! Это ее «приключение», и она никому его не отдаст. Она сама во всем
разберется. В конце концов, именно она первая поняла, что это убийство, а
никакой не несчастный случай!
— Как бы узнать, зачем Вадим собрался в милицию?
— Никак, — сказал Федор Тучков довольно равнодушно и
нагнулся, чтобы почесать лобастую пыльную кошку, которая вылезла из кустов и
теперь терлась о его ногу.
Когда он нагнулся, с шеи свесился странной формы медальон,
похожий на две железки, надетые на толстую цепочку. Он поймал железки и закинул
за воротник фиолетовой распашонки.
— Ты можешь пойти и спросить, зачем ему надо в милицию.
Выслушать ответ и оценить, правда это или выдумки.
Марина помолчала. Сигарета была невкусная, пахла незнакомым
дымом и немного Федором Тучковым, очевидно, потому, что он курил именно такие
сигареты. Этот запах у самых губ нервировал ее. Не надо было брать у него
сигарету.
Заскрипела высокая ореховая дверь, блеснула на солнце
длинная латунная ручка, и показалась бабуся Логвинова. Ясное дело, с пакетиком.
— Кысь, кысь, кысь, — бодро произнесла бабуся и прищурилась
на Марину с Федором. — Сидитя, голубки? Воркуитя? Ну воркуйтя, пока дело
молодое! Кысь, кысь!
— А вы… откуда приехали, Ирина Михайловна? — вдруг спросила
Марина.
