— А кто не с характером?! Все с характером! Мальчик —
хороший конь, и характер у него хороший!
— А раньше он никого не сбрасывал?
— Да чего ему сбрасывать-то? — закричала девчонка. — Он что,
больной, что ли?! Он пять лет людей катает и никого не сбрасывал!
— Может, заболел?
— И не болел он!
— Тогда почему?
— Откуда я знаю! Не понравилось ему, может!
— А так… бывает?
— Как?
— Ну вот, чтобы не понравилось, и поэтому лошадь… сердится и
нервничает.
— Ну, бывает, сердится, бывает, нервничает, но никогда он
никого не сбрасывал! Да еще при мне! Он, знаете, как меня любит? Он для меня на
все готов! Он же меня видел все время, он знал, что я рядом иду!
Марина быстро соображала.
— То есть так, чтобы ни с того ни с сего, взял и на дыбы, —
так не бывает?
— У нас не бывает, — отрезала девчонка. — Может, где и
бывает, а у нас хорошая конюшня, мы лошадей любим, и они нас любят, у нас
тренеры самые хорошие, и конюхи тоже! Володька в прошлом году жеребенка домой
забрал, потому что отопление выключили! Так он его на руках тащил! До самого
дома! И спас! Он даже не заболел, жеребенок-то!
Значит, лошадь никто специально не пугал, она шла привычным
маршрутом, каким ходит уже пять лет, и Зоя все время была в поле ее зрения, а
это, оказывается, важно, и «конюшня у них хорошая», а Вадим упал и разбился
насмерть. Девчонка говорит, что это невозможно — ну, почти невозможно!
Так-так…
— А Мальчика теперь ни за что не допустят людей катать, —
печально сказала девчонка. — А он людей любит. Он без людей затоскует быстро, а
меня разве кто послушает! Скажут, человека убил!
— Никто не скажет, — горячо возразила Марина. Ей жалко было
девчонку и коня по имени Мальчик, которого подозревали в убийстве.
Девчонка только вздохнула печально, потушила сигарету о
землю и далеко зашвырнула. Марина проводила окурок глазами.
— Пойду я. — Зоя поднялась и похлопала себя по джинсовым
коленям, отряхнула как будто. — Поговорю с ним хоть, с Мальчиком-то, он ведь
тоже переживает! Лошади, как люди, только еще лучше, потому что они подлостей
не делают!
Марина проводила ее глазами, еще посидела, а потом пошла по
краю обрыва.
Да. Что это за люди, которые делают подлости?
Павлик сказал про смерть Вадима — вот подлость какая!
Вадим что-то знал о той, первой смерти и собирался пойти в
милицию. Но почему-то не пошел, а отправился «кататься на лошадке» и погиб.
Совершенно случайно. Лошади не делают подлостей.
Будь на месте Марины полицейский капитан в выцветших и потертых
джинсах, он непременно заподозрил бы во всем этом… умысел. Только какой?
Какой?! Как можно заставить лошадь убить человека?
— Марина?
Она оглянулась так стремительно, что чуть не поехала с кручи
вниз, засеменила ногами, охнула от боли и с размаху плюхнулась на попу, в кучу
песка.
— Марина!
Юля немедленно и унизительно, как бабку, угодившую в лужу,
стала тянуть Марину за руку, а встать у той никак не получалось, потому что
ноги оказались почему-то выше головы, и так они ковырялись довольно долго.
— Хватит! — тяжело дыша, сказала наконец Марина. — Юля,
хватит, отпустите меня!
— Я должна вам помочь! Вы же не можете встать!
— Юля, отпустите меня, кому я говорю! Я сама.
Юля посмотрела на Марину с сомнением. От жары и
унизительного положения та была совершенно красная, лоб взмок, и, кажется,
волосы на висках взмокли тоже.
Готовая в любую минуту подставить сильное плечико, Юля
наблюдала, как Марина встала на четвереньки, а потом осторожно поднялась на
ноги, не полностью ступая на больную ногу.
— Это я во всем виновата, — покаялась Юля. — Я вас напугала.
Вы о чем-то задумались, а я так неожиданно…
Дело не в том, что — неожиданно. Дело в том, что Марина
почему-то решила, что окликнул ее Федор Федорович Тучков Четвертый, про Юлю она
даже и не подумала, хотя обмануться и принять Юлю за Федора Федоровича было
очень трудно. Пожалуй, что и невозможно.
Тем не менее Марина ошиблась.
Нет, нет, скорей в Москву, в Москву, к Эдику Акулевичу,
маме, а также к Эрнесту и Альберту!
Марина независимо потерла коленку, украдкой смахнула пот со
лба, распрямилась и улыбнулась.
— А Сережа?
— У него сейчас ванны. Я обычно в это время отдыхаю, но
сегодня мне что-то не отдыхается.
— Да.
— И как это его угораздило так неудачно свалиться? Вам куда?
К корпусу? Или вы гуляете?
Марина понятия не имела, гуляет она или нет, — скорее нет,
чем да, — но на всякий случай призналась, что гуляет.
— Можно мне с вами?
Федора Тучкова Марина исключила из своей жизни, а больше
гулять ей было не с кем, поэтому она согласилась, и они побрели вдоль леса —
прихрамывающая профессорша и озабоченная спортсменка.
— Хотела пойти поплавать, но в бассейне сейчас, как назло,
технический перерыв. И Ольга Павловна все время твердит, что там неуютно и
нехорошо, и я теперь купаюсь с гораздо меньшим… удовольствием. А вы, Марина?
— Какая Ольга Павловна? Ах, Оленька!
— Ольга Павловна, — поправила Юля строго. — Она сама там
была раз или два и с тех пор все твердит.
— Я ее почти не слушаю, — пробормотала Марина. — Если ее
слушать, с ума можно сойти.
— Зря вы не занимаетесь физкультурой, — назидательно сказала
Юля, — особенно если у вас болит нога. Когда начнется артрит, будет уже поздно.
— У меня нога болит не из-за артрита! — Марине не
понравилось, что Юля навязывает ей такую старушечью болезнь. — Я на лыжах
когда-то упала.
— Вы катаетесь?! — возликовала Юля. — Мы каждый год летаем в
Хорватию на снег! Там, конечно, не так хорошо, как в Австрии, но все-таки
лучше, чем на подмосковных горках. А вы где?
— Нигде. В деревне Гжель. Знаете такую? Замечательное место.
Сначала на электричке, потом на автобусе немножко и в лес. Только обязательно
термос надо с собой брать, потому что замерзаешь, когда долго ходишь.
