Очень хотелось есть, и она с удовольствием думала о сухой
колбасе и банке с кофе. Нужно завтра сходить в ближайший магазинчик, купить
йогуртов, сыру и серого деревенского хлеба, наверняка здесь есть.
Ореховая дверь открылась и закрылась. Кто-то вышел и
пристроился на ту же лавочку, но с другой стороны.
Откуда-то взялась толстая пыльная кошка, посмотрела на
Марину вопросительно, зачем-то лизнула лапу и стала тереться о Маринины светлые
брюки, оставляя на них клоки шерсти.
— Ты что? — спросила у нее Марина и стала отряхивать шерсть.
— Разве не видишь, у меня ничего нет! Бедная, бедная, голодная киса!
— Не верьте ей, — посоветовали с другого конца лавочки, —
она не бедная и не голодная.
Марина посмотрела вбок и обнаружила неподалеку спортивные
штаны непередаваемо-павлиньей расцветки.
— Бедная и голодная. — Она погладила пыльную кошачью башку и
снова неодобрительно покосилась на штаны.
— Я только что скормил ей остатки рыбы. Я сегодня, знаете
ли, опять ловил.
— Ловить мальков в луже — гнусно.
— Я же не глушу их динамитом.
После чего они уставились друг на друга. Кошка вопросительно
мяукнула, не понимая, почему Марина перестала ее гладить.
— Здрасте, — неожиданно поздоровался тип в цветастых штанах.
— Добрый вечер, — с ходу откликнулась привыкшая быть
вежливой Марина.
— Вы только меня не перебивайте, — быстро сказал он, — меня
зовут Федор Федорович Тучков. Можно просто Федор. Я из Москвы. А вы Марина, да?
— А почему я не должна вас перебивать?
— Потому что я никак не могу сказать вам, как меня зовут, вы
все время перебиваете.
— А зачем мне знать, как вас зовут?
Он вздохнул, полез в карман и достал сигареты.
— Так принято, — подумав, объяснил он, — мы с вами отдыхаем
в одном санатории и даже сидим за одним столом, так что нам придется как-то
называть друг друга.
— Вряд ли нам придется как-то друг друга называть, —
отчеканила Марина, — зачем?
Очень уж он ей не нравился, с его брюшком, гавайской
рубахой, цветастыми штанами и сладкой улыбкой на круглой физиономии. Ей-богу,
Геннадий Иванович, будущая звезда теннисного спорта, и то лучше!
— Я вас… раздражаю? — смиренно спросил Федор Федорович
Тучков.
— Раздражаете, — призналась Марина.
— Почему?
Не могла же она сказать про рубаху и брюшко!
— Не знаю. Я не люблю никаких курортных знакомств.
— Ну, на курорте никаких знакомств, кроме курортных, быть не
может.
— Я никаких не хочу.
— Тогда вам надо было ехать на заимку.
— Куда?!
— В тайгу, — сказал он равнодушно, — на заимку. Лес, а в
лесу избушка — это заимка и есть. Или вы сибирских писателей не читали —
Астафьева, Липатова?
Марина смотрела на него во все глаза. Он курил, кошка
терлась о его штанину, поглядывала вопросительно.
— Завтра, — пообещал Федор Федорович кошке, — завтра опять
наловим. Ты полведра рыбы съела, хватит, совесть надо иметь!
Ореховая высоченная дверь отлетела, бахнулась в штукатурку,
и на площадку выскочила мятежная профессорская внучка Вероника — шорты, маечка,
кепочка козырьком назад, темные очки, и на плече стильный до невозможности
чехол с ракетками. Выскочила, уронила ключи, засмеялась, завертелась, нагнулась
и толкнула попкой Марину.
Та неодобрительно подвинулась на лавочке.
— Федор, не желаете ли партию? — дурашливо спросила
Вероника. — Дед сказал, что не пойдет. И курить, между прочим, вредно. Минздрав
давно предупреждает!
— Какая еще партия! — перепугался Федор Федорович. — Что вы,
Вероника! После сытного ужина я только и могу, что греть на солнце свои старые
кости!
Вероника закинула за спину чехол и поставила на лавочку
безупречную ногу в безупречной кроссовке. Загорелое, упругое, аппетитное и черт
знает какое бедро оказалось прямо под носом у Федора Тучкова.
— За ужином вы ничего не ели, не врите. Пили чай и больше
ничего.
— Точно, — признался Федор, косясь на бедро, — экая вы
наблюдательная молодая особа!
— Что за жаргон! Вы что, учитель русской словесности?
— Вот и нет! — глупо захихикав, сказал испытуемый бедром
Федор Тучков. — Вот и не угадали!
Из-за этого глупейшего хихиканья, а также из-за того, что он
моментально пошел туда, куда манила его Вероника, подобно всем известному бычку
на веревочке, Марина прониклась к нему еще большим презрением и отвращением,
если только это было возможно.
— А кто?
— Чиновник, — покаялся Федор, — чиновник в министерстве.
— Коррумпированный?
— Э-э… боюсь, что нет.
— Тогда что с вас взять, — заключила Вероника, сняла ногу с
лавочки и пристроилась рядом с Мариной, обдав ее запахом вкусных духов.
— Давайте, — приказала она, — рассказывайте.
Марина молча смотрела на нее, но профессорскую внучку было
не так-то просто сбить с толку.
— Что вы смотрите? — спросила она и окинула себя взглядом. —
У меня что, ширинка расстегнута? Или лифчик выпал? Федор, посмотрите, сзади у
меня все в порядке? Лифчик не волочится?
Федор хрюкнул и с некоторой заминкой сообщил, что сзади у
нее все в порядке.
— Ну тогда рассказывайте!
— Что?
— Как что?! Про труп рассказывайте!
— О господи, — выговорила Марина, стряхнула пепел с сигареты
и поднялась. — Я должна идти. Спокойной ночи.
Но она даже предположить не могла, насколько трудно сбить с
толку профессорскую внучку!
— Никакой спокойной ночи! Сначала вы нам расскажете про
труп, а потом будет спокойная ночь! Мы вас не отпустим! Правда, Федор? Не
отпустим же?
И тут она цепкой лапкой ухватила Марину за брюки. Кошка
мяукнула вопросительно.
Марина усмехнулась и шагнула прочь, но нахальная девчонка не
отпускала брюки.
— Отпустите.
