— Ни за что.
— Вы что? — спросила Марина. — Сумасшедшая?
— Я не сумасшедшая, — весело сказала нахалка, — я
любопытная.
Нужно было или вырывать брюки, которые и так неприлично
сползли там, где за них уцепилась когтистая лапка, или покориться.
Покоряться на глазах у Федора Федоровича Тучкова, которому
она только-только объяснила, что знать его не желает и разговаривать с ним не
станет, ей не хотелось.
Вырываться на глазах у него же ей хотелось еще меньше.
— Отпустите, — повторила Марина и независимо поддернула
сползающие штаны.
— Отпущу, если расскажете.
— Нечего рассказывать.
— Тогда не отпущу.
И Вероника засмеялась, открыв безупречные зубы.
Федор Федорович отчетливо и коротко хмыкнул и вытащил еще
одну сигарету.
Из ореховых дверей выползла незнакомая бабулька с пакетиком,
неодобрительно помахала рукой, разгоняя дым, и позвала нежно:
— Кыс-кыс-кыс!
Кошка мяукнула, вскочила на лавку, прошлась по коленям
Федора Тучкова и брякнулась под ноги барабульке.
Та стала активно вываливать из пакета неаппетитное месиво из
рыбы и мяса. Кошка совалась, нюхала и брезгливо дергала усами. Месиво ей явно
не нравилось.
Марина неожиданно обнаружила, что они — все трое — тоже
брезгливо морщатся, как эта кошка.
— Пошли отсюда, — перехватив ее взгляд, сказала Вероника и
непринужденно дернула за руку Федора Федоровича, — пошли, пошли!
— Кысенька, — приговаривала бабулька, — кушай, кысенька! Что
же ты не кушаешь?
— Ее сейчас вырвет, — предсказала Вероника, — пошли быстрей,
я на это смотреть не хочу!.. Пошли скорее!
— Куда?
— Господи, ну туда, где вы будете рассказывать про труп!
Вероника поднялась — Федор Тучков проводил скорбным взглядом
аппетитную попку — и резво побежала в сторону от ореховых дверей, бабульки и кошки.
— Вы идете?!
— Надо идти, — озабоченно проговорил бывший «гаваец», — надо
идти.
Марина тотчас же поднялась и пошла — ясное дело! — в
сторону, противоположную той, куда поскакала резвая барышня.
— А вы куда?! — прокричала успевшая отбежать довольно далеко
Вероника. За ней поспешал Федор Федорович. — А впрочем, какая разница! Давайте
туда!
В одно мгновение она оказалась рядом с Мариной, схватила ее
повыше локтя, потащила, поднажала, повернула и вырулила к лавочке,
притулившейся за голубой елкой.
— Ну вот, — сказала Вероника и кинула на газон свой шикарный
чехол, — очень замечательное место. Уединенное, и покурить можно.
Она проворно достала пачку и заявила Марине:
— Меня с куревом дед гоняет. А вас кто гоняет?
— Меня никто не гоняет. Я уже взрослая девочка.
— Господи, дед меня будет гонять за курево, даже когда мне
стукнет шестьдесят! Он все равно будет жить вечно, так что отвязаться от него
нет никакой надежды. А вам разве уже шестьдесят? И у вас нет деда?
— Вероника, — сказал, неторопливо выходя из-за елочки, Федор
Тучков, — ну что вы такое говорите! Вы ведь уже не маленькая, а несете… черт
знает что.
— И не черт, и не знает, и не что, — выстрелила Вероника и
отправила в рот тоненькую сигаретку, — и я хочу узнать про труп. Рассказывайте!
И тут Марина засмеялась — такая настырная оказалась девица!
— Значит, так, — начала она, — я сидела на мостках, ветер
унес мою шляпу. У меня есть чудная шляпа из итальянской соломки. Я стала ее
выуживать и под водой увидела… увидела…
Внезапно ей стало тошно, как будто она снова увидела в
коричневой воде колыхание травы и медленное движение волос вокруг белого расплывающегося
пятна. Самое худшее, что это было не просто Пятно, а мертвое человеческое лицо
— с открытыми
Глазами, с черным провалом рта, из которою полилась вода,
когда мужики стали поднимать тело. Рубашки облепила здоровенные руки, и джинсы
неприлично съехали, открыв серую, с зеленью кожу, и уже было совсем неважно,
прилично или нет, потому что это был не человек, а что-то другое.
Неужели я тоже стану такой, когда умру? Я не могу стать
такой, потому что это буду не я. А где тогда буду я?
— Ну и что, и что? — жадно спрашивала Вероника. — Господи,
почему меня там не было!
Марина глубоко вдохнула. Воздух был вечерний, вкусный,
летний.
— Там были… молодой человек с девушкой. Наши, из-за стола,
Вадим и Галя, кажется. Он сбегал, привел людей. Те люди привели еще людей.
Потом милиция приехала. Вот и все.
Вероника оскорбилась:
— Как все?! Разве это история?!
— Я не знаю, история это или нет, только больше рассказывать
нечего.
— А детали? Предсмертная записка? Бриллианты? При нем не
было бриллиантов?
— Я не видела.
— А почему бриллианты, Вероника? — сладко спросил Федор
Федорович Тучков. — Что это у вас за… фантазии такие?
— Никакие не фантазии! Это всем известно. Курьер привозит
бриллианты с алмазных копей. Встречается с покупателями. Они не могут
договориться о цене, и курьера убивают. А он как раз за секунду до смерти
глотает бриллианты. Весь килограмм. И тогда убийцы остаются с носом, потому что
они не догадываются, что можно проглотить килограмм бриллиантов!
— Гениально, — пробормотал Федор Федорович.
Вероника посмотрела на него с подозрением:
— А вы что? Телевизор не смотрите?
— А вы что? Смотрите?
Марина усмехнулась.
— Так что? — спросила Вероника. — Дальше ничего не было? Ни
записок, ни бриллиантов?! Никаких шокирующих деталей?
— Никаких, — призналась Марина.
Была одна деталь, но она не хотела рассказывать о ней
Веронике, и не потому что деталь была «шокирующей», а потому что Марина была не
до конца уверена, деталь ли это.
— Так, значит, бабульки правильно сказали? Упал по пьяни да
и захлебнулся?
— Какие бабульки?
— Господи, какие! Наши соседки! Ирина Михайловна и вторая…
Валентина Васильевна, что ли! — По тому, как Вероника произнесла имя-отчество,
было совершенно ясно, что обеих она терпеть не может и от души презирает, ибо в
санаторной праздности больше некуда девать избыток энергии — только презирать
кого-нибудь.
