– Ты по сути можешь?! – досадливо поморщилась Людмила. – Где он сейчас? Что за обвинение?
На второй вопрос Шахов ответил подробно, а на первый ограничился одной фразой:
– В надежном месте.
– В каком надежном месте? – уточнила мадам Кривцова тоном, которым, наверное, разговаривала с особо тупыми подчиненными. Андрей на мгновение замешкался:
– В самом надежном.
Его нежелание вдаваться в подробности Людмила растолковала по-своему. Едва повернув голову в сторону любовника, бросила:
– Георгий, оставь нас ненадолго.
Тот даже сначала не понял. Его выставляют? Изумление сменилось негодованием. Лицо налилось багровой краской. Георгий резко встал, почти вскочил. Кованый стул с плетеным сиденьем отлетел в сторону.
Мадам Кривцова на столь бурную реакцию любовника не обратила внимания.
– Он под землей. Ну, то есть в подземелье. Под Москвой целый город – он сейчас там прячется.
– Один? – В голосе Кривцовой прозвучал ужас.
Для Андрея это было удивительно – ему казалось, что Людмила Романовна всегда и при любых обстоятельствах контролирует свои эмоции.
– Ну почему один? Там много людей живет, большинство – постоянно.
– Ты хочешь сказать, Макс сейчас среди бомжей? Среди наркоманов, готовых за дозу маму родную зарезать?
– Вы еще про крыс-мутантов забыли и своры собак-людоедов, – поерничал Андрей и тут же об этом пожалел.
Лицо мадам Кривцовой в одно мгновение приобрело сероватый оттенок разведенного мела, губы задрожали. Шахову показалось, что женщина вот-вот упадет в обморок.
Он подскочил со стула и опустился перед ней на корточки:
– Ну что вы, теть Люд, с ним все в порядке. Правда. Я сам там был и ничего ужасного не заметил.
– Ты там был? – недоверчиво взглянула на друга сына Людмила.
– Два раза. Первый – когда Макса провожал. И позавчера, когда лекарства относил.
– Лекарства?! Он заболел?
– Нет, совсем наоборот. Он там всех лечит.
– Это он тебе так сказал? А от чего лекарства?
– От туберкулеза, кажется.
– От туберкулеза… – повторила мадам Кривцова, глядя перед собой стеклянными глазами. – От туберкулеза. Он тебя обманул. Эти лекарства для него. Когда, говоришь, ты его в последний раз видел?
– Позавчера, в понедельник.
– Он сам за медикаментами приходил или кто-то другой?
– Теть Люд, ну вы что в самом деле?! Как можно за два дня – да хоть в самой сырой и грязной шахте – туберкулез заработать? Сами подумайте!
Людмила с надеждой посмотрела на Андрея:
– Да, ты прав. Так быстро вряд ли… А если у него воспаление легких и он просто решил таким образом не дать болезни перейти?..
– Да он даже ни разу не кашлянул! Выглядел как огурчик!
– Правда? – Взгляд у железной леди был заискивающий.
Андрей отвел глаза. Потом медленно поднялся и вернулся на свой стул.
– Я хочу, чтоб в следующий раз… – Людмила суетливо открыла сумку и начала в ней копошиться, – ты передал Максу деньги… Я думаю, там они тоже нужны. Ты когда туда пойдешь? Я должна еще купить ему термобелье, свитер толстый. Господи, что же еще?
– Теть Люд, я не знаю теперь, когда с ним встречусь. – Андрей отодвинул от себя толстую пачку денег. – Дело в том, что мы держали связь через… одного милиционера… В общем, через Витька Милашкина. Ему бомжи записки передавали, где и когда встреча назначена, а теперь Витек под наблюдением. И в метро больше не дежурит, его отстранили.
– И что же делать? – Людмила дрожащими пальцами принялась тереть виски. – Как быть? – В ее голосе звучала паника. – Но ты знаешь, где конкретно он прячется?
– Примерно знаю.
– Так надо туда пойти!
– Вы думаете, это так просто? – парировал Андрей. – Там сотни, тысячи тоннелей, заблудиться – в два счета… И на каждом шагу могут башку снести.
– Но ты же говорил, там безопасно!
– Там, где Макс, – да, безопасно. Его к нормальным людям пристроили, но в подземелье же и настоящие банды есть. На какую-нибудь стаю подростков-токсикоманов напорешься – точно в живых не оставят. Такие хуже зверей.
– Значит, ты не пойдешь? Тогда говори, как туда спуститься. Атлас какой-нибудь есть?
– Ага. – В голосе Шахова прозвучала злая ирония. – Дорог Москвы и Московской области. Во всех киосках продается.
– Что ты имеешь в виду?
– Простите, – спохватился Шахов. – Карта подземной Москвы есть. Витек копии и Максу, и себе, и мне сделал. Только там без проводника нельзя. Но обещаю: я что-нибудь придумаю.
– Хорошо, Андрюша, – отрешенно глядя куда-то вдаль, согласилась Кривцова. – Ты только не пропадай. Обещай: как только что-то о Максе узнаешь – сразу мне позвонишь.
Она тяжело, как грузная больная старуха, поднялась со стула и побрела в сторону припаркованной у тротуара «мицубиси». Про Георгия Людмила, кажется, даже не вспомнила.
Андрей еще долго сидел, положив ставшую неподъемно тяжелой голову на руки. Потом вынул из кармана сотовый и «кликнул» из памяти номер.
– Катя, привет! Да, это я. Нет, пока ничего нового. Слушай, возьми такси и приезжай в центр. Сходим куда-нибудь: в кино или в кафешку. Ладно тебе… Ну чего ты дома весь выходной сидишь? Ну, как хочешь. Ладно, тогда я сейчас заскочу на работу, а потом к тебе.
Катерине про Витька рассказывать не пришлось – отстраненный от службы младший лейтенант Милашкин встретился ей во дворе, когда Гаврилова возвращалась с рынка. Известие о том, что с Максом потеряна единственная связь, стало последней каплей. Катерина была близка к истерике. Лихорадочно блестя глазами, она прямо на пороге засыпала Шахова вопросами:
– Ты с Милашкиным разговаривал? Уже все знаешь? Ты понимаешь, что надо немедленно что-то решать?!
Андрей не успел ответить, как зазвонил сотовый. Это снова был Витек, который без предисловий выдал в приказном порядке:
– Ты там Катерину образумь! Мне кажется, она под землю собралась.
– Куда? – ошалел Андрей.
– Туда! К своему Максу!
– Да ты что? Она ж даже в метро… – Шахов на минуту забылся, что Катерина стоит рядом и жадно ловит каждое его слово. – Ладно, образумлю.
– Мне недавно с работы звонили, сказали, у следствия зацепка какая-то появилась, вроде в пользу Макса. Только ты пока Катерине не говори: вполне может быть, что это провокация. Я попытаюсь хорошую новость до Макса довести, а коллеги – по моим следам. Вообще-то, тот, кто звонил, мужик нормальный, не из этих… но кто знает?
– Ты что, вообще своим не доверяешь? – спросил Шахов, постаравшись придать голосу небрежность и иронию.
