– У кого? – не поняла Дронова.
Агитаторша, кажется, и сама осталась недовольна сравнением. Поморщившись, пояснила:
– Нет, не Гарри Поттер, он маленький, а Дурдемир большой. Весь большой: ноги, руки, все-все. О! Вот как сказать – волшебник! Придешь? – чуть ли не с угрозой спросила тетка и испытующе посмотрела на Дронову.
– Приду, – обреченно пообещала Татьяна.
– Сегодня, в четыре часа. Десять сеансов?
– Нет-нет! – испугалась Таня. – Один.
– 35 евро – пилинг, 50 – массаж. Принесешь 85 евро.
– А как же сумасшедшая скидка?
– Сейл, только если десять сеансов. Хочешь десять?
– Нет, – помотала головой Татьяна. – У меня денег с собой мало.
– Ничего, один раз с Дурдемир будешь – все отдашь.
Брюнетка двинулась дальше, монотонно вопя про пилинг и массаж, а Таня рассердилась на себя: «Зачем согласилась? Восемьдесят пять евро – это же сумасшедшие деньги!» Но потом махнула рукой и принялась рассматривать забавное турецкое семейство, расположившееся неподалеку от ее шезлонга на большом надувном матрасе. Мужчину лет двадцати восьми с вьющимися черными волосами и смуглой кожей можно было бы назвать красивым, если бы не тусклый лениво-пресыщенный взгляд и рыхлое, в противных складках тело. По обеим сторонам от него сидели две женщины в традиционных мусульманских одеждах – доходящих до щиколоток шароварах, платьях-туниках с длинными рукавами и закрывающих лоб до самых бровей платках. Та, что постарше, была вся в черном, одежды младшей были выдержаны в коричнево-палевой гамме. Молодая женщина обеими руками держала правую кисть мужчины и нежно перебирала ему пальцы, вторая сидела, уставившись в землю, и поднимала глаза только тогда, когда к ней подбегали дети: пацаненок лет семи и девочка чуть помладше. Несомненно, она была их матерью. А этому жирному волосатику она кто? Жена? Тогда кто же ему молодая?
Таня читала, что многоженство в Турции запрещено, и потому решила: наверное, та, что постарше, жиртресту сестра, судя по трауру, вдовая, а та, что помоложе, и есть супруга. Интересно, сколько ей лет? За двадцать определенно. Можно было бы дать и чуть меньше, если бы не унылое, какое-то неживое выражение лица.
Девчушка, с гиканьем обежав по кругу поляну, вернулась к взрослым и, безостановочно вереща, потянула волосатика за руку. Тот, скосив глаза, сказал что-то молодой женщине. Та помотала головой. Девчушка снова заверещала и, тыча пальчиком в направлении водяных горок, затопала ножками. Молодая поднялась и поплелась к аттракционам, дети вприпрыжку побежали за ней. Пройдя несколько десятков метров, женщина оглянулась и вдруг, схватив ребятишек за руки, понеслась к горкам чуть ли не вприпрыжку. Дронова поднялась и тоже двинулась туда. Ей захотелось узнать: замужняя матрона будет только следить за детьми или поедет с горки сама? А если поедет, то разденется ли?
Дойдя до той точки, где молодуха оглянулась, Дронова проделала то же самое. С этого места кусок газона с возлежащим на нем жиртрестом и сидящей подле черной вдовой был не виден – его закрывала будка аниматоров.
Края бассейна Дронова достигла в тот момент, когда с горки летела девчушка. Визжа от восторга и страха, она, как снаряд, врезалась в воду и тут же, сделав несколько неожиданно широких и сильных взмахов маленькими ручками, оказалась у бортика. Подтянулась и села у Таниных ног. Следом вылетел пацаненок и присоединился к сестре. Оба, хохоча, смотрели, как катится по дорожке их родственница. Та сидела с прямой спиной, судорожно зажав в кулаках ткань подола туники – чтобы одежка, не приведи Аллах, не задралась. В результате в бассейн женщина не вылетела, а плюхнулась, образовав в воде нечто вроде кратера. Когда она поднялась на ноги и двинулась к ребятишкам, Татьяна охнула: «Да ей и восемнадцати нет!» Девочку-подростка в матроне сейчас выдавали глаза, лучившиеся веселым, счастливым озорством.
Татьяна взглянула на часы. Ни фига себе! Без четверти четыре! Ей же еще в номер надо смотаться: взять из сейфа деньги и переодеться в раздельный купальник. А у бюстгальтера замок дурацкий – пока застегнешь, упреешь. Расстегивать еще сложнее, но это не страшно – баня общая и обнажаться до пояса там не придется.
Ровно в четыре она стояла у ресепшн «Центра здоровья». Облаченная все в тот же белый халат сухощавая брюнетка мгновенно материализовалась рядом. Сказав что-то по-турецки стоявшему за стойкой мальчику, она вытянула зажатые в Танином кулачке купюры (две по 50 евро) и положила их на стойку. Молодой человек смахнул деньги в ящик и извлек оттуда сдачу – десятку и пятерку. Дронова растерянно повертела их в руках, не зная, куда положить на время процедур. Брюнетка тут же выхватила купюры из пальцев клиентки и бросила их на стойку:
– Пусть тут. На завтра. Завтра надо только 70.
Дронова хотела возразить, что завтра, наверное, не придет, но тетка уже тащила ее в раздевалку.
В бане на установленном посредине огромном круглом камне, похожем на гигантский жернов или гончарный круг, лежали два бесформенных тела. То, что одно из них – женское, можно было определить только по лифчику.
Дронова скромненько примостилась на противоположном краю и принялась вспоминать, что читала о хамам, готовясь к путешествию в Турцию. «Этот круг называется “камень живота”. А почему тогда я лежу на спине? Наверняка эта чернявая инструктировала, как надо, а я прослушала», – Таня поспешно перевернулась на живот, прижалась щекой к теплому камню и прикрыла глаза.
Минут через пять влажный горячий пар добился-таки своего – раскупорив поры, начал просачиваться вглубь к целлюлиту, будь он неладен. Процедура проходила в тишине, если не считать доносившегося с того конца диагонали блаженного сопения.
Двери хамам отворились, и по полу зашелестели шаги. Дронова открыла глаза. Два парня и девушка-кореянка, обернутые тряпочками шотландской расцветки, скользили по мокрому мрамору, как привидения. У «камня живота» они разделились: мальчики свернули направо, к упитанной паре, девочка – налево, к Дроновой. Она была совсем крошечная, с кукольными ручками, и Таня расстроилась: «Ну что она сможет сделать такими пальчиками? Пощекотать?»
Банщица ловко расстегнула железный замочек лифчика и неожиданно сильными движениями начала скоблить Танину спину надетой на руку шершавой варежкой. Следом приятной экзекуции подверглись конечности и живот. Когда ручка в варежке-терке забралась под бюстгальтер и начала шаркать между грудями, Таня хихикнула, ей стало щекотно.
За пилингом последовал мыльный массаж. Кореяночка запускала в тазик с густой пеной мешок из тонкого полотна, а вытаскивая, ловко захватывала им воздух. Получалось что-то вроде полой подушки, которой банщица колотила Таню по разным местам. Экзотическая процедура наверняка добавила бы блаженства, если бы мыло не пахло так отвратительно – по сравнению с ним отечественное хозяйственное казалось французским парфюмом. Дронову даже слегка замутило.
Под занавес ее окатили ледяной водой из тазика, обернули точно такой же, как у самих банщиков, клетчатой мягкой простынкой и уложили на кушетку в небольшом полутемном холле, где чуть слышно играла музыка и сладко пахло розовым и лавандовым маслом. Принесли яблочный чай.
