– Ошибаешься, – пробормотал вполголоса Ненашев. – Такие где хочешь приспособятся и выживут. Только вот кем на волю выйдут? Может, тебе придется таскать своего Стаса по проктологам и психиатрам да кашку овсяную на воде варить. Если ты совсем дура, конечно. А если умная – бросишь к едрене фене, и пусть он, как собака паршивая, под забором подыхает.
Психолог
Штатный психолог РА «Атлант» Михаил Гольдберг собирался на службу с большой неохотой. И дело было не в том, что изгнанный народными средствами из организма грипп оставил после себя следы болезненной расслабленности. В последнее время Михаил Иосифович особенно остро чувствовал, как тяготит его весьма достойно оплачиваемое служение на ниве рекламного бизнеса.
Семь лет назад предложение Аркадия Ненашева «подвести под доморощенный пиар научную основу» господин Гольдберг принял с энтузиазмом и благодарностью. Будучи завкафедрой в солидном, но отнюдь не самом престижном вузе, он получал гроши. В конце 90-х процентное соотношение студентов, принятых в вуз на коммерческой основе, еще не было таким впечатляющим, а взяток Михаил Иосифович не брал принципиально. Частная практика психотерапевта серьезных доходов тоже не приносила: обыватель, ассоциируя с тривиальной «дуркой» всех, чья специальность начиналась с корня «псих», боялся консультаций у Гольдберга и ему подобных пуще вендиспансера.
Но даже в таких условиях Гольдберг умудрялся помогать людям. Зная о его незаурядных способностях и умении блюсти конфиденциальность, коллеги и друзья приводили к Михаилу Иосифовичу родственников, приятелей, знакомых с серьезными фобиями, маниями, затяжными депрессиями и склонностью к суициду.
Близкие исцеленных стеснялись предлагать Гольдбергу деньги и в качестве благодарности приносили дорогущий коньяк, немыслимые новомодные парфюмы, билеты на театральные премьеры. На спектакли Михаил Иосифович исправно ходил, а вот бутылки и флаконы складывал в шкафчик, извлекая их оттуда по случаю дня рождения кого-нибудь из коллег. Спиртное Гольдберг не употреблял (ни капли), причисляя винопитие к способам медленного самоубийства, а туалетной водой не пользовался, будучи абсолютно согласен с родоначальником психоанализа Зигмундом Фрейдом, считавшим чувствительность к запахам атавизмом и свидетельством психической недоразвитости.
Ставя в заветный шкафчик очередной презент и прикидывая, сколько он стоит, Михаил Иосифович тяжело вздыхал: ведь могла бы быть неплохая прибавка к жиденькой стопочке баксов, отложенной для пусть и подержанной, но иномарки! «Жигули» десятилетней выдержки, на которых катался психолог, рассыпались на ходу. И все же в глубине души Михаил Иосифович гордился каждым успехом на психотерапевтическом поприще. Как, впрочем, и тем, что именно к нему, а не к какому другому профессионалу, чаще всего обращались за помощью высокие чины с Петровки.
Один такой случай взаимовыгодного сотрудничества кандидата наук Гольдберга с органами даже вошел и в учебники по психологии, и в пособия по криминалистике.
Московские опера бились над расследованием заказного убийства. Свидетелей того, как выскочивший из-за дерева мужичок выпустил в жертву две пули: одну – в сердце, другую – в лоб, было предостаточно. Но все они запомнили только надетый поверх куртки ярко-оранжевый жилет – из тех, что носят дорожные рабочие.
Киллер использовал отличный отвлекающий маневр. С двойным, можно сказать, эффектом. Люди вообще не замечают внешности тех, кто облачен в униформу: мозг фиксирует ее «носителей» как некую функцию, а разве у функции бывают черты лица или телосложение? А во-вторых, яркий цвет, особенно оранжевый, полностью фокусирует на себе внимание, отвлекая от всего остального.
Но была среди свидетелей одна дама, которая видела не только киллера, но и его паспорт. В недавнем прошлом труженица народного образования, завуч школы, а ныне пенсионерка в то утро прогуливала собачку. Песик, по обыкновению, подбежал к росшему на бульваре мощному дереву, прочесть оставленные ему друзьями послания и оставить свое. И вдруг зашелся в безудержном лае. Хозяйка поспешила узнать, что так встревожило питомца, и увидела человека в оранжевом жилете, который наклонялся, чтобы поднять с земли камень, – хотел бросить его в разбрехавшегося пса. Нагибаясь, собаконенавистник выронил паспорт – скорее всего, тот вылетел из кармана брюк. От удара о землю документ раскрылся на первой странице. Человек среагировал молниеносно, дама видела паспорт секунду, не более. И прочесть, естественно, ничего не успела. Не запомнила она и лица мужчины, посмевшего покуситься на ее любимого Баксика. Все внимание пенсионерки было приковано к руке, которая сначала взяла камень, а потом, бросив оружие пролетариата на землю, схватила паспорт. В руке же этой ничего примечательного не было.
Отчитывать живодера бывшая завуч не стала – отточенная за годы работы в школе интуиция скомандовала: «Хватай Баксика – и продолжай маршрут!» Дама с собачкой достигли конца аллеи, когда один за другим раздались выстрелы. Гражданский долг вкупе с женским любопытством заставили пенсионерку повернуть назад. Однако мчаться со всех шести ног они с Баксиком не стали, ускорили шаг лишь тогда, когда послышались милицейские сирены. На пешеходной дорожке, метрах в семи от дерева, за которым прятался «оранжевожилетник», лежал труп. То, что одетый в спортивный костюм мужчина мертв, было ясно и без медиков. Дорогая найковская куртка слева была залита кровью, а посредине лба зияла дыра.
Доложив о «заказухе» начальству, прибывший на место первым экипаж ППС принялся опрашивать свидетелей. То, как мужчина в форме дорожного рабочего стрелял в совершавшего утреннюю пробежку гражданина, видели трое, еще пятеро, оглянувшись на звуки выстрелов, заметили, как некто в оранжевой куртке перемахнул через низенький чугунный забор и, перебежав дорогу перед истерично клаксонившими машинами, скрылся в арке. Прочесав двор, милиционеры нашли оранжевый жилет в мусорном контейнере. И это было все, чем располагали органы на момент возбуждения уголовного дела. Не считая свидетельницы, долю секунды видевшей паспорт киллера.
И тогда муровцы привлекли Гольдберга. Михаил Иосифович ввел даму в трансовое состояние и извлек из ее подкорки события того самого утра. До мельчайших подробностей. Продолжая пребывать в трансе, женщина поведала (в настоящем времени, будто все происходило не две недели назад, а свершается сейчас, сию минуту), что вот она встает с постели и никак не может нашарить ногой второй тапок… Видимо, Баксик утащил его в другую комнату и спрятал; водится за ним такое мелкое шкодство. Вот идет на кухню, заваривает зеленый жасминовый чай: «В банке осталось всего пара щепоток, нужно сегодня купить». Вот надевает туфли и берет в руки поводок…
Когда дама наконец в своих воспоминаниях дошла до шмякнувшегося оземь паспорта, Гольдберг «замедлил время» – был в его арсенале такой прием, – благодаря чему первая страница документа оказалась в поле зрения хозяйки Баксика не мгновение, а с полминуты. «Ну а теперь читайте, что там написано!» – скомандовал подопытной Гольдберг. «Он кверху ногами лежит», – пожаловалась женщина. «Ну и что? – добавил металла в голос Михаил Иосифович. – Вы что, вверх ногами читать не умеете?!» И дама прочла. Фамилию, имя, отчество, а также дату и место рождения.
