Куда более простым выглядел вопрос: а зачем вообще нужна
часовня под землей? Ответ: чтобы набожным людям было где проводить богослужения
во время вынужденного пребывания под землей. Ну а вынужденно пребывать под
землей может заставить тьма причин – от стихийных бедствий и дворцовых интриг
до добровольного заточения.
Значит, по Большому Полуденно-Восходному коридору налево… по
Третьей Парадной лестнице вниз… прямо… вторая дверь направо… опять вниз… мимо
Пятой кухни холодных закусок… Ясно. Чтение карты можно считать законченным,
диспозиция определена.
Что не придется делать, так это тащить с собой через все
этажи и подвальные коридоры огромный том с планом дворца. Зря, что ли, учили
Станислава Сварога в десантную бытность за считанные минуты перед марш-броском
считывать карту, намечать маршрут, откладывать в память опорные ориентиры,
пренебрегать второстепенными деталями. Вот сейчас армейские навыки королю и
пригодятся.
Из оружия Сварог, чувствуя уже подзабывшийся, но такой
знакомый азарт, захватил с собой только Доран-ан-Тег и шаур. Чтобы не
перегружать себя. Если там противник и с противником не справятся ни
неудержимый топор, ни метатель серебряных звездочек, ни магические способности
лара и его, Сварога, природная реакция, то, значит, вовсе не суждено Сварогу
победить в том бою. Фатализм? А нехай и фатализм.
Оно, конечно, недурственно было бы испить чашечку кофею на
дорожку, выкурить сигарету в мягком кресле, но время начинало поджимать. Нет,
одолеть до наступления полудня расстояние, отделяющее королевский кабинет от
пункта назначения, он всяко успеет, даже передвигаясь шажками-лилипутиками.
Однако не в одних уардах исчисляется путь, но также и в нагромождении
препятствий. Что нагромоздили века и люди на пути к часовне, есть
неизвестность. Равно так же темна вода во облацех, сколько уйдет секунд,
стекающихся в минуты, на расчистку завалов, на сбивание замков с запертых
дверей или на выяснение отношений с подвальной нечистью, буде таковая там
обитает.
Случись время, Сварог употребил бы его на сбор информации.
Например, выяснил бы про Атуана, а также кто и когда выстроил часовню, не
происходило ли в том ответвлении коридора чего-нибудь непонятного, а то и
зловещего во время оного строительства и по завершении его. И еще: в каких
легендах и преданиях упоминается часовня. Да и неплохо бы – нет ли в тех
преданиях хотя бы косвенных намеков на неких маленьких существ. Но, увы, не до
изысканий, пора в путь-дорогу.
Сварог открыл дверь королевского кабинета, и, будто
заждавшийся у дверей кот, в помещение вихрем ворвался сквозняк, загнул угол
скатерти на столике с фруктами, разметал колоду игральных карт на диване,
задрал подол оконным портьерам, опрокинул чернильницу, из горлышка которой
быстро натекла на план дворца фиолетовая лужа. «Не знамение ли сие? –
ухмыльнулся про себя Сварог. – Или, быть может, предупреждение?» Отогнав
глупости, Сварог покинул кабинет. Коридорные стражи, мгновенно среагировав,
оборвали неположенный смех. Мимо застывших гвардейцев прошествовал монарх.
Охрана на постах вытягивалась в струнку, брала на караул.
Попадающиеся по пути придворные кавалеры склонялись в почтительных поклонах,
дамы приседали в книксенах. Королю не перед кем отчитываться, король сам себе
хозяин, а что спину кусают недоуменные взгляды: «Куда это Наш наметился? И
гляди, с боевым топором!» – то пусть их.
Каблуки застучали вниз по ступеням Третьей Парадной
лестницы.
– Ваше величество, – на площадке между этажами
осмелился привлечь к себе монаршее внимание дворцовый церемониймейстер, –
позвольте…
– После, Гером, – оборвал его король. – Я
назначу вам аудиенцию.
– Но ведь послы… – жалобно бросил вдогон
придворный.
Пожалуй, самыми изумленными взглядами Сварога одарили
работники кухни холодных закусок. Король столкнулся с ними в коридоре обжитой,
«белой» части подвала. Парни в кожаных фартуках и серых колпаках были настолько
ошарашены, что не сразу поставили на пол корзину со съестными припасами и
склонили в почтении головы. Будь на месте Сварога кровожадный самодержец,
каким, например, память народная сохранила в песнях и сказаниях Апрексия
Шестого (Снольдер), рубившего головы, что капусту, дай только малюсенькую
зацепку, не поздоровилось бы нерасторопной кухонной прислуге. Но Сварог являл
собой тип просвещенного автократа и простил работникам дворцового пищеблока их
промах.
Сварогу требовалось в «черную», заброшенную часть дворцового
подвала, куда без нужды никто не заглядывал, да и по нужде совались неохотно.
Оно и понятно – сыро, темно, в придачу крысы бегают. Опять же, где еще обитать
привидениям, как не под землей! А дворцовая челядь должна бояться привидений.
Во-первых, от нечего делать целыми днями пугают друг дружку страшными
историями. Во-вторых, и на самом деле кто-нибудь нелюдского рода всенепременно
шляется по мрачному подземелью, какой же дворец без этого? Уж Сварогу ли не
знать, что вымысел и небылицы прорастают не на пустом месте. Кстати, Сварога
уже успели ознакомить с несколькими дворцовыми преданиями. Например, про дух
короля Густара Лютого (Снольдер), что ищет оторвавшийся и куда-то закатившийся
оберег, потеряв который, король Густар потерял и жизнь. Дух пристает ко всем с
нудными расспросами, не видели ли где такую штуку, а не слышали ли вы от
кого-нибудь, и в таком роде… Но если ему не отвечать, говорят, может осердиться
и устроить пакость. Еще припомнилась Сварогу легенда про волосы принцессы, дай
бог память, Минессы или Ольмины (то ли Ронеро, то ли Снольдер). Принцессу
природа наградила волосом невиданной тонкости, шелковистости и длины, как у
Медузы, согласно мифам, до превращения в чудище. Придворные красавицы умирали,
умирали от зависти, а потом взяли да прокрались ночью к ложу принцессы и
отстригли ей локоны. Увидев себя наутро, Минесса или Ольмина сама умерла от
разрыва сердца. Волосы, брошенные подлыми завистницами в подвал, теперь ползают
по подземным коридорам и ищут виновниц смерти своей хозяйки. Мужчин волосы не
трогают, но не дай бог спуститься в подвал женщине, да еще красивой… Еще что-то
рассказывали про собаку с отравленной шерстью и про фундамент старого дворца, в
каждый камень которого вроде бы замуровано по человеческой голове, и головы эти
иногда переговариваются и стонут.
За веселыми раздумьями Сварог не заметил, как дошел до двери
из широких дубовых досок, обитых медными полосами. На серебряном гвозде, вбитом
в верхний рамный брус, висел серебряный же обруч. Его предназначение очевидно –
не пущать наружу чертяк окаянных. С той же целью на дверных досках мелом
нарисован знак – замысловато переплетенные треугольники. Дверь в «черные»
заплутки подвала перекрывал засов. Увесистая, будто из свинца вырубленная доска
с трудом вышла из проржавевших скоб. Скрипнули петли, забывшие о масле, тяжелая
дверь с неохотой отлипла от косяка.
Из застойного подвального нутра ударила волна гнили и
плесени. Сварог вытащил из настенного крепежа факел, перешагнул высокий порог,
оглянулся, посмотрел вниз. С внутренней стороны напольный брус был изгрызан.
Либо крысами, либо кем-то еще. Во всяком случае, с острыми зубками…
