Дирижабль величественно достиг реки Ро, естественной границы
Шадтага и Гаэдаро, пересек извилистую линию топкого, заросшего берега.
Болотистая местность по обе стороны реки снимала необходимость в пограничных
заставах, большим силам через топи не пройти, да и выгрузиться на такой берег –
задачка еще той сложности.
У шадтагского берега крутилось несколько широких тупоносых
лодок. Стоящие в них люди что-то вылавливали баграми из спокойной, стального
отлива воды. Когда «Парящий рихар» оказался над ними, Сварог разглядел, какого
рода рыбалкой заняты прибрежные жители. Они обыскивали утопленников. Один в
лодке притягивал багром и придерживал утопленника у борта, другой обшаривал и
раздевал. Судя по грузовой лодке, в которую сваливали улов, клевало сегодня
хорошо.
«Рыбаки» заметили над собой летучий корабль, замелькали руки
и багры. Один «рыболов» от испуга свалился в воду. И было бы смешно, да
отчего-то Сварогу не смеялось.
– Вы знаете, как зажигаются светильники? – спросил
он, так как этот вопрос становился своевременней с каждой минутой.
– Да. Приподнимаете фонарь, снизу за головку
выдергиваете нечто вроде булавки. Вот и все.
– Долго горят?
– Около суток.
– Неплохо! Откуда ж такие?
– Гидернийские штучки. Каждый стоит, как стадо овец.
Попытка разобрать приводит к воспламенению всего, что может гореть, в радиусе
пяти каймов. Это чтоб никто другой на Атаре не разобрался, как они устроены…
– Ах, черт! Надеюсь, успею, пока никто из этих не
додумался…
Успел в самый раз. Олес уже крутил в руках
«китайско»-гидернийский фонарик, уже пробовал за что-то подергать. Рядом стоял
Пэвер и с командирским видом давал какие-то советы. До беды оставались минуты.
– Отставить фонарь! – рявкнул Сварог из проема
кабины. – На место его!
Бурча под нос «как дети малые, оставить нельзя, так и
норовят разобрать, сломать, посмотреть, что внутри», Сварог пробирался узким
проходом между ящиками, тюками, узлами.
Одна Клади порадовала шкиперский глаз. Одна она занималась
делом. Но при внимательном рассмотрении стало ясно, что и ее дело явно
застопорилось на ящике со свертками разных тканей. Цветастые рулоны с
отмотанными краями образовали пеструю горку, на вершине которой восседала
баронетта с невесть откуда взявшимися ножницами в руках. Ими прекрасная
охотница вырезала треугольные образцы тканей. Наверное, чтобы после приставать
к Сварогу: «Тебе какое платье понравится, из черного бархата в горошек или…»
Тьфу ты, думать даже не хочется!
Клади, ни на кого не обращая внимания, тихонько напевала
себе под нос:
Голубка моя,
Умчимся в края,
Где все, как и ты, совершенство,
И будем мы там
Делить пополам
И жизнь, и любовь, и блаженство.
Из влажных завес
Туманных небес
Там солнце задумчиво блещет,
Как эти глаза,
Где жемчуг-слеза,
Слеза упоенья трепещет…
Сказать откровенно, голос у нее был. Но и все равно! Бригада
«Ух», ядрен батон! Надо было капрала-наемника на борт поднимать или сбегать за
тем любителем табачка с городской заставы. Вот с кем можно летать на всем, что
летает…
– Незнакомые предметы трогать и разбирать только по
моей команде. – Сварог взял в руки фонарь, перевернул его, обнаружил
круглую головку, потянул, вытащил нечто вроде короткой спицы – и фонарь
вспыхнул ярким немерцающим светом. – Вот так и никак иначе. Иначе сгорели
бы к чертовой бабушке! Зажечь свет и всем заниматься работой. Работой, а не
развлечениями! Всех касается!
Взгляни на канал
– как ни в чем не бывало продолжала мурлыкать Клади,
поглядывая на Сварога,
– Где флот задремал:
Туда, как залетная стая,
Свой груз корабли
От края земли
Несут для тебя, дорогая.
Дома и залив
Вечерний отлив
Одел гиацинтами пышно.
И теплой волной,
Как дождь золотой,
Лучи он роняет неслышно…
Поглядывала Клади на него задумчиво и в текст песенки
вкладывала какой-то свой смысл, но Сварогу сейчас было не до игр в гляделки.
После с тобой разберемся… голубка моя.
Сплюнув в сердцах, Сварог прошествовал в машинное отделение,
расположенное за дверью в самой дальней части гондолы. Зажег обнаруженные там
фонари и в их свете рассмотрел установленную в середине паровую машину и два
железных контейнера вдоль стен – с углем и водой. Перед холодной и раскрытой
топкой ждали лопата и дрова для растопки.
– Рядовой Олес! – позвал Сварог, выглянув в дверь.
– Здесь, капитан!
– Вам доводилось иметь дело с лопатой? – встретил
владетельного феодала вопрос.
– Шутить изволите, капитан Сварог? Я же как-никак
князь…
– Тогда, душа моя, вас ждет приятное знакомство и новые
удивительные ощущения.
– Да пожалуйста, – легко согласился Олес. –
Что делать надо?
Сынок, конечно, балбес и разгильдяй, но особой фанаберии в
нем нет. Или он глубоко ее задвинул, что тоже хороший симптом.
Промучавшись совсем недолго, Сварог запустил паровой
двигатель. Машина распыхтелась закипающим чайником, задорно расстучалась.
Агрегат новенький, весь в смазке, с нулевым износом – небезосновательны надежды
на исправную работу в течение одного полета.
Князь-кочегар расшустрился не на шутку, лопата пришлась ему
по вкусу, видимо, помогала выплеснуть за борт избыточную энергию.
– Ты смотри не увлекайся, – Сварог пощелкал по
манометру. – Чтоб стрелка вот за эту черту не заходила, – и он ногтем
провел невидимую черту поперек циферблата.
Так, блин, и летаем – пальцем направление указываем, ногтем
оптимальное давление отмечаем…
Вот что не было продумано конструкторами, так это связь
между кабиной и машинным отделением. Команды «полный ход», «малый ход», «жарь
на всю катушку» и так далее придется подавать голосом, а значит, кому-то
выпадет бегать туда-сюда.
Где-то снаружи сейчас должны были начать вращение лопасти
пропеллеров. Теперь бывший старший охранитель короны Гаэдаро, а нынче пилот
первого класса Гор Рошаль сможет пролететь мимо любого города. Даже мучаясь
агорафобией… Вот только курс держа отчего-то на Гидернию. Тоже ведет какую-то
свою игру? Не похоже. Такое ощущение, скорее, что он под гипнозом. Гипнозом?
Хм, интересное кино получается… Сварог вышел в салон.
– Капитан, ужин заказывали? – Клади провела рукой
над скатертью из отреза толстой ткани, на которой были разложены сухие лепешки,
вяленое мясо, сухофрукты, халва, орехи и некие неопознанные Сварогом
продукты. – Стол накрыт.