Зоя сдерживала дыхание, Фрэнк не двигался, просто плотно прижал ее к стене, она чувствовала прохладу камня. Внезапность происходящего шокировала.
Рокот мотора самолета постепенно стихал. Видимо, сидевшие в нем люди удалялись с неохотой, так как не отыскали свою жертву.
У Зои по телу пробежала дрожь, в этот момент она узнала все, что хотела узнать. И про оружие, и про уединение здесь, и про таинственный путь на этот остров. Незачем было бы спускаться сюда на парашюте, если бы не было нужды скрываться. Фрэнк скрывается. Его жизнь в опасности, ему угрожали. Полушепотом произнесенное «нет» растаяло в тишине, она закрыла глаза. Кажется, прошло несколько часов, пока рокот мотора самолета не смолк вдалеке. Но даже теперь, когда их окружила тишина, Фрэнк не двигался.
Зоя медленно открыла глаза и посмотрела на него. Его лицо было бледным, но по мере наступления тишины к нему возвращался здоровый цвет. Неужели она не могла раньше догадаться, что ни один человек, находящийся на такой службе, не застрахован от опасности? Совершенно понятно теперь, почему самолет кружил над островом — он разыскивал Фрэнка Блейкмора, человека, посвященного во многие секреты. За Фрэнком следят, это бесспорно. Он взволнован и — что хуже всего — напуган.
Ладонями она обхватила его лицо, нежно, будто опасаясь, что разобьет некий хрупкий предмет. Заглянула Фрэнку в глаза: там была боль, но не страх.
Он не предпринял попытки поцеловать ее (тайно она надеялась, что Фрэнк это сделает). Ей следовало проявить инициативу, показать, что он ей небезразличен, что она всегда, если нужно, будет рядом. Она стала будто на ощупь искать его губы и, к своему удивлению, почувствовала, что Фрэнк начинает обретать силу и уверенность. Его руки сильнее сомкнулись вокруг нее, а губы податливо раскрылись, зазывая ее. И вот они уже поменялись ролями: теперь не она, а он осыпал ее лицо нежными поцелуями.
Пальцы Зоиных рук скользнули в густые темные волосы Фрэнка и ласковыми движениями стали словно бы поощрять его прикосновения к пылавшему женскому телу.
Он осторожно отстранил ее от себя, и Зоя напряглась, испугавшись отказа. Но он имел в виду совсем другое. Вздох облегчения слетел с ее губ, когда Фрэнк легким движением разорвал на ее груди блузку. Откуда-то слетевшая капелька воды угодила как раз между двух благоуханных бутонов, и Фрэнк языком попытался слизнуть капельку — язык, словно змейка, скользнул в расселину.
Ее руки теперь опустились на его бедра, притянули его к себе. Три года она умерщвляла в себе желания и подавляла фантазии, сейчас чувства просились на волю. Зоя торопливо расстегнула пуговицы на его рубашке, и ее ладони замерли.
— Я хочу посмотреть… — нервно задыхаясь, прошептал он, — я хочу посмотреть на тело, о котором так долго мечтал.
Будто по команде, именно в этот момент блеснуло солнце, и чудесная божественная сила пролилась благодатью на прелестные изгибы тела Зои. Свет, струящийся из узкого оконца, румяными бликами оттенил бледно-кремовую кожу. Фрэнк, завороженный, стоял перед ней широкоплечий, загорелый, что особенно бросалось в глаза на фоне стены из белесого камня.
Он протянул к ней руки и одним движением расстегнул пуговицу на талии — широкая юбка спорхнула вниз, и на Зое остались лишь ажурные белые трусики. Фрэнк опустил ладони на ее обнаженную грудь. Потом наклонился и спрятал свое лицо в двух полушариях, с жадностью вдыхая их упоительную сладость. Усиливающееся биение сердец говорило о возрастающей страсти. Фрэнк нежно сжал ее груди, потом отстранился, оглядывая ее всю.
После он принялся быстро сбрасывать с себя одежду; на пол полетели джинсы, и Зоя с изумлением уставилась на тот восхитительный, желанный предмет, который буквально разрывался от напряжения.
— Я тебе нравлюсь? — сдавленным голосом прошептала она, видя, что он не предпринимает новой попытки дотронуться до ее вздымающихся грудей.
— Как может не нравиться само совершенство? — Он улыбнулся, а глаза искрились желанием. — Зоя, ты мое совершенство, как же можно не восхищаться тобою?
Нагой, здесь, перед ней, он был прекрасен — такой мускулистый и сексуальный! Ее тело звало его, ее плоть звала его плоть; она жаждала ощутить касание его бедер и его проникновение в самый центр самой себя.
Ее нежное прикосновение было красноречивее всяких слов: дрожащими пальчиками она лелейно окружила его возбужденную плоть, трепетно скользя по ней. Шелковистая кожа тут же повиновалась ее движению, напряглась.
У Фрэнка вырвался сладострастный стон, всем телом он подался вперед, а руками сжал ее округлые бедра, в то время как большие пальцы уже проникли под паутину трусиков. Изнемогая от разливающегося по телу блаженства, Зоя спиной уперлась в шероховатую стену. Неровность холодных камней жалила спину, но она вся затаилась, когда он медленно дергал вниз трусики, будто освобождая ее от ненужных пут. Зоя невольно вскрикнула, ощутив твердость между бедер, по которой так истосковалась.
Сильные мускулистые руки Фрэнка в ту же секунду приподняли ее, и он беспрепятственно вошел в нее, заключая наконец долгожданный союз — такой полный, такой всеохватный, такой глубокий. Оба исторгли стон сладострастия.
Зоя прильнула к нему всем существом, обвила вокруг него ноги (как это уже было когда-то). Его движения были энергичны, поцелуи — сладострастны. Но вот Фрэнк протяжно застонал…
— О Боже, зачем так сразу… — слетело с его губ. Он попытался отстраниться, но она прижалась к нему так сильно, что остановить желание уже не было никаких сил. Он осыпал поцелуями ее веки, еще сильнее сжимал руками бедра. — Сколько раз я клялся, что совершу любовный обряд так, как в первый раз — нежно и эротично, трогательно и возбуждающе. А тут эта холодная стена. Я хотел вкусить твой драгоценный сок, вкусить твое желание, хотел, чтобы ты ласкала меня губами… Я хочу, хочу этого! Я хочу остаться в тебе навсегда.
Зоя будто приросла к его телу и не шевелилась, пока он осторожно нес ее в комнату, а затем опустил на мягкие подушки турецкого дивана. Дождевая свежесть сотворила чудеса: благоухающие цитрусовые деревья напоили ароматом не только воздух — они облили мускусом любви их тела. Зоя лежала под ним, вглядываясь в его прекрасное лицо, восхищаясь его руками, от которых исходила нежность, утишая распаленную плоть. Так продолжалось, пока сладостная пытка не завершилась умиротворяющей судорогой.
Будто и не существовало тех трех лет, прожитых без него, будто и не было того жуткого куска жизни между ночью в Швейцарии и этим волшебным, наполненным ароматами вечером. И будущего тоже не существовало, только настоящее: Фрэнк, его любовь, его ласки, его поцелуи, творящие с ней Бог знает что. И, наконец, это долгожданное слияние тел, этот завершающий аккорд в увертюре сладострастия.
Их трепетные извивы, этот излившийся одновременно внутренний огонь, эти их стоны и отдохновение разгоряченных тел — все это было так предсказуемо и так неизбежно, как закат солнца и угасание дня, тающего в вечности.
Глава 6
В ту ночь Зоя спала вместе с ним. Рядом с кроватью стоял скромный комод, будто напоминание о бренности всего в этой жизни.
