— Значит, преследование касалось меня? — с испугом спросила она. Фрэнк кивнул.
— Твой отец подключил силы безопасности, лишь только обнаружил исчезновение фотографии. Один из телохранителей, мой старый друг, с которым я работал на Ближнем Востоке, немедленно связал меня с Тео. Обо всем остальном ты прекрасно знаешь.
— Значит, за мной охотились? — прерывисто выдохнула Зоя. — Значит, это я была в опасности, а не ты? О Господи! — Она раскачивалась, обхватив руками голову.
Фрэнк подошел к ней, присел, заглянул в лицо.
— Прости меня, милая, прости, что приходится говорить обо всем этом.
Зоя схватила его руки — не для того, чтобы оттолкнуть, но чтобы заручиться его поддержкой. Ее силы были на исходе.
— Тео… не отпускал меня от себя весь этот год… Наверное, он знал, что что-то случится. Я… я чувствовала себя точно преступница.
— Он всегда пытался охранять, оберегать тебя, так как знал, кто был твой отец. Вряд ли он предчувствовал то, что должно было случиться, но вероятность того, что так все может обернуться, не исключал. Он обеспечил безопасность и твоей матери, и тебе, потому что любит вас обеих. Гераклия сделала большую ошибку, а Тео, насколько был в силах, помогал ее исправить.
, Воцарилось молчание, в продолжение которого Зоя переваривала услышанное. Наконец она заговорила:
— Значит, моя мать совершила еще одну ошибку… послав фотографию моему отцу. — О Господи, ее бедная мать даже не подозревала, какому риску подвергала свою дочь. Неудивительно, что ее здесь нет: как она может посмотреть ей в глаза?!
Медленно Зоя высвободила свои дрожащие руки из его рук. Откинулась в кресле, уставясь на блестевшие в темном ночном небе звезды.
— Выходит, тебя наняли, чтобы защищать меня? — спросила она полушепотом.
Он собрался с силами, прежде чем тихо ответить:
— Да. Тео нанял меня твоим телохранителем — хотел, чтобы я переправил тебя в безопасное место. Он знал о существовании этого острова, и я провел на нем предварительные тщательные приготовления. Мне было важно, чтобы ты не догадалась о цели поездки.
Она просто теряла жизненные силы, узнавая правду и с трудом начиная постигать происходящее. Конечно, она задумалась и о том, какую боль испытывала ее мать и сколько вытерпел Тео, пытаясь хоть как-то залечить травму, нанесенную Гераклии. Но более всего она недовольна была собой, своим эгоистичным поведением. Фрэнк просто выполнял работу, увезя ее на остров. Остается только гадать: входили ли занятия любовью в его работу, или он делал это по воле обстоятельств, получая взаймы то, что ему предлагали?.. Она прикрыла глаза и сжала подлокотники кресла. Ведь даже теперь он здесь не по своей воле: работа не выполнена до конца. Ему поручено присматривать за ней, пока не вернутся Тео и Гераклия.
Она нашла в себе силы, чтобы произнести:
— Ты можешь ехать. Я не нуждаюсь в тебе больше, Фрэнк Блейкмор. Как ты верно заметил, я больше не ребенок и смогу присмотреть за собой сама. Мне не нужен опекун.
— Я не уеду, Зоя, — спокойно ответил он, — потому что работа еще не закончена.
— Ну да, конечно… с тобой еще не расплатились.
— И прекрати эти подковырки! Она презрительно скривила губы.
— Что, правда не нравится? Ты же не работал даром. И сейчас торчишь здесь для того, чтобы получить чек.
— Прекрати!
— негодующе воскликнул Фрэнк. Он порывисто убрал волосы со лба. Зоя наблюдала. Да, лицо у него уставшее, и эта усталость — неподдельная. Он, конечно, будет выполнять все как положено… ради денег.
— Прости за резкость, — прошептала она, потирая лоб дрожащими пальцами. — Я не знаю, кто меня за язык дергает. Это какое-то состояние аффекта. — Она нетвердо встала на ноги. — Но мне хотелось бы побыть наедине с собой. Я была бы рада, если бы ты уехал.
Зое не удалось пройти мимо него: он схватил ее за запястье, проговорив:
— Пока я не могу тебя оставить. Эти несколько слов обожгли ее, привели в волнение, даже встревожили.
— Значит, мои мучения пока не окончены? — Неужели она все еще в опасности? Сердце Зои сжалось. — Там, на острове, ты сказал, что опасность миновала… — Ее голос слегка дрожал, потому что она не понимала до конца происходящего. Он поднялся, обнял ее, почувствовав, как дрожит ее тело. Нежно погладил по волосам — такой успокаивающий жест. — Фрэнк, зачем? — прошептала она, уткнувшись в его плечо.
— Господи Боже мой, да я сам хотел бы, чтобы все было позади, но этот месяц… — Он медленно отстранился, обхватил ладонями ее раскрасневшееся лицо и заглянул в распахнутые глаза.
Ее сердце пустилось вскачь.
— Значит… значит, я все еще подвержена риску? — Когда рядом Фрэнк, она не боится за себя, но ведь опасность существует… Она так много страдала, любя его на острове, и это будет длиться еще месяц? Четыре недели его любви… и все закончится?..
— Сейчас прямой опасности нет. — Он прерывисто вздохнул. — Я слишком хорошо выполнял свою работу, Зоя. Они… они никогда не обнаружат тебя, но вчера… вчера твой отец был злодейски убит в Южной Америке…
Ее пронзительный крик прорезал тишину ночи и застыл в воздухе.
— Дорогая моя, мне так жаль, — со скорбью в голосе сказал Фрэнк после продолжительной паузы и еще сильнее сжал ее руки, не давая возможности вырваться.
— О Господи, нет!.. — неистово вскрикнула она. Кровь бешено стучала в ее висках. Единой чередой в голове пронеслось: образ матери, Тео, картины тягостной работы, которую выполнял Фрэнк… Кажется, она потеряла сознание — во всяком случае, перестала ощущать себя во времени и пространстве, вся как-то обмякла…
Зоя почувствовала, как Фрэнк кладет ее на кровать, и очертания комнаты поплыли у нее перед глазами. Смутно она осознавала, что он меняет холодные компрессы у нее на лбу.
Изредка Зоя издавала протяжные стоны. Постепенно Фрэнк освободил ее от одежды. Ей хотелось рыдать, но слез не было, и она не могла понять почему. Как можно сокрушаться о потере отца, которого даже не знала? Но душу распирали такое отчаяние, такая беспредельная, глубокая горечь…
— Не покидай меня, — сипло проговорила Зоя, когда он накрывал ее простыней. Она обвила руками его шею. Он нужен ей, о, как же он нужен ей!..
— Я не оставлю тебя одну, — услышала она, и он прилег рядом с ней на кровать. Потом нежно прижал ее к себе, укачивая, как младенца.
Ее сердце скорбело об отце, скорбело о неудавшейся жизни матери, о мучительных ожиданиях Тео, но, хоть она и укоряла себя за эгоизм, все равно она испытывала жалость и к себе. Ее раненая душа будто находилась в промежуточном состоянии между тем, что она отчаянно хотела бы обрести, и тем, что было навсегда утрачено: это любовь человека, который утешает ее только потому, что получает за это вознаграждение.
Глава 9
Когда Зоя проснулась, Фрэнк все еще находился подле нее. Он, казалось, тоже задремал, но до конца не расслабился, в этом не было сомнения.
