– Мне здесь как-то жутковато, – поёжилась Женя и неожиданно стала очень похожа на маленькую испуганную девочку.
– Эй, идите сюда! – закричала оказавшаяся теперь левее Наташа, маша руками, и мы двинулись в ту сторону.
Я шёл и думал о том, что никогда не бывал в подобных местах в вечернее время и осенью. Впрочем, никакого особенного дискомфорта я не испытывал. Говорят, что на кладбище царит какая-то тягостная атмосфера, но ничего подобного, во всяком случае именно здесь, не было – просто мрачноватое место, не более того. Но при этом, несомненно, и интересное – мы шли рядом со сравнительно свежими могилами, которые «разбавлялись» древними покосившимися зеленоватыми валунами, несомненно, некогда бывшими памятниками. Прочесть на них уже ничего не представлялось возможным, только кое-где был различим витиеватый кант или, может быть, всего лишь очень похожие на него причудливые сколы. Странно, а мне всегда казалось, что сначала идёт старая часть кладбища, а потом, постепенно расширяя границы, новая. Однако, наверное, в наше время вопрос с землёй и возможностями захоронения был традиционно непростым, поэтому максимально и использовалось всё доступное под эти цели пространство.
– Вот и она. Смотрите, кто-то принёс свежие цветы, – выдохнув, прошептала Наташа и присела на корточки рядом со светлеющим объёмистым холмом, явно состоящим по большей части из песка.
Надгробного камня, разумеется, ещё не было, только выглядящая как-то неприлично металлическая табличка с замысловатым буквенно-цифровым номером, несколько венков, сложенных «шалашиком», и множество цветов в корзинках и просто сваленных в живописную кучу. Интересно, как Наташа определила, какие из них свежие? В любом случае, мне это как-то не понравилось, и я невольно подумал о том, что разделяю мнение Бориса по поводу кремации. Всё лучше, чем вот так быть закопанным и заваленным формальными знаками внимания, словно нарочно утяжеляющими землю.
– Надо приступать к делу, – мягко сказал Борис после несколько затянувшейся паузы.
– Да, да, конечно, – встрепенулась Наташа и, выпрямившись, отошла, обнявшись с Женей.
Я воспринял это как команду начинать работу и подумал, что, может быть, девушке вообще лучше не видеть то, что происходит? Огромная моральная травма, когда закапываешь близкого и любимого человека в землю, но, наверное, ещё большая – если снова отрываешь безжизненное тело. Пусть это даже и продиктовано той «высокой целью», с которой это сегодня делаем мы. Или просто глупостью, подпитанной беспочвенными и бредовыми надеждами? Посмотрим, как всё сложится.
Мы с Борисом дружно взялись за дело, и уже через несколько минут я понял, что явно переоценил свои силы. Работа давалась с большим трудом, и, наверное, дело здесь было не только в моей физической подготовке. Пока мы разгребали холм, ещё было вполне терпимо, но дальше – сущее наказание. Приходилось каждый раз нагибаться, зачерпывать полную лопату рыхлой тяжёлой земли, добротно смоченной водой, и отбрасывать в сторону. Спина не замедлила отозваться обжигающими полосками боли, которые пульсировали и начинали всё больше шириться, вскоре охватив пространство от значительной части спины до колен. Борис, похоже, совершенно не устал, а походил на робота, точно копировавшего каждое своё предыдущее движение, оставаясь абсолютно невозмутимым. И я ему искренне завидовал. Несмотря на прохладный вечер, мне вскоре пришлось расстегнуть и куртку – пот, кажется, катился уже по всему телу. Неприятные грязные листья, которые кружились между могил, периодически попадали в лицо, отчего становилось отвратительно, но зато дело потихоньку продвигалось к концу. А ведь закапывать, должно быть, легче, хотя, учитывая моё состояние, я был в этом не уверен.
– Может быть, передохнёте немного? – озабоченно спросила Женя, продолжая обнимать Наташу и, кажется, старательно укрывая её от всего, что она могла увидеть даже случайно. Хотя, собственно, чего здесь было опасаться? Гроб должен оказаться буквально «как новенький», тело – примерно таким же, как девушка видела его в последний раз, да на него и нет никакой необходимости смотреть – можно просто немножко приоткрыть крышку и сунуть камень туда. Ведь, в самом деле, не помешает же духу какой-то гроб выбраться на свободу? Уверен, что нет.
– Доделайте это сразу! – послышались слова Наташи, сказанные навзрыд, и, похоже, это открыло во мне второе дыхание.
Впрочем, не уверен – наверное, всё-таки я сам хотел как можно быстрее со всем этим разделаться, чтобы потом блаженно долго отдыхать дома и, конечно, не ехать завтра ни по каким делам, кроме одного. Да, если всё выйдет так, как надо, я обязательно навещу могилу Норда, и к вечеру мы будем вместе, пусть пока и в таком призрачном формате.
Мы успели уже опуститься в яму и, как на каком-то безумном лифте, медленно съезжали в недра могилы. Кажется, это продолжалось бесконечно долго, и я готов был уже согласиться сделать перекур, когда раздался глухой неприятный звон лопаты о дерево, и Борис, прервавшись, быстро взглянул в сторону Наташи:
– Кажется, мы близки к цели.
– Уверена в этом. Пожалуйста, будьте аккуратнее. Это же её мама, – ответила Женя и показала нам рукой «давайте, давайте».
– Предлагаю очистить гроб с правой стороны – наверняка там должны быть замки, – хрипло сказал я, выдыхая струю пара, словно мы были на морозе. – Впрочем, наверное, тебе виднее.
– Я не знаю, не видел своего гроба, но, думаю, ты прав – вряд ли петли сделали наоборот, – отозвался Борис, и мы, встав по одну сторону, стали работать более аккуратно.
– Вот оно, – вскоре указал я на уныло звякнувший широкий замок, а Борис уже стучал лопатой по второму запору.
Дело было практически сделано.
– Дай, пожалуйста, кирку! – подойдя к краю, крикнул я и вскоре увидел Женину руку в плотной перчатке, аккуратно свешивающую инструмент.
Борис потянулся было ко мне, но я жестом попросил его посторониться и с неожиданной злостью обрушил кирку на замки. Они как-то обидно легко поддались, смявшись и съехав ниже, позволяя теперь безо всяких проблем приоткрыть гроб. Я вставил заступ в щель под крышкой и, надавив как рычагом, увидел, что она просто выгнулась дугой с неприятным скрежетом. Борис, не сказав ни слова, сразу же бросился работать лопатой по краям гроба, и вскоре всё было готово для чудесного воскрешения.
Несмотря на резкий запах земли и осени, я всё-таки не мог не попятиться от гроба – таким смрадом дохнуло из его внутренностей. Да, приторный сладковатый тошнотворный запах, который, кажется, тут же загустел у меня в горле нестерпимым комком, и я был уверен, что здесь-то меня и вырвет.
– Пожалуй, тебе лучше помочь Наташе спуститься, – мягко сказал Борис, возможно, видя моё состояние. – Давай закроем пока крышку, ты по ней пройдёшь к краю, там встретишь девушку и аккуратно отведёшь сюда. Потом мы все встанем вот на этот уступочек, ты приоткроешь крышку ровно настолько, чтобы можно было просунуть камень, а потом я помогу выбраться вам обоим и поднимусь сам.
– Идёт, – кивнул я, и, достигнув края могилы, позвал: – Наташа, спускайся. Не забудь камень!
