– Так я и думала! Медяница! Змея-слепак! – крикнула Ирка. – Какого лешего! У тебя же глаз нет до Иванова дня!
Извивающаяся змея подняла слепую голову, устремив на Ирку пустые ямы глаз. Пасть ее судорожно задергалась, и отвратительные, как плевки яда, вырвались слова:
– Кабы был у медяницы хоть один зоркий да ясный глаз, каких у тебя два, я бы мосты мостила из мертвецов! – И змея прянула ей в лицо.
С визгом отшвырнув тетради, Ирка прыгнула на них сверху и принялась скакать. Тяжелые подошвы ее зимних ботинок топтали шевелившуюся стопку, и девочка чувствовала, как что-то под ними подергивается, замирает…
Под истоптанными брошюрами расплылось отвратительное пятно.
– Похоже, от контрольных Андрей избавился, – пробормотала Ирка, неуверенно поднимая ногу…
Новый пронзительный свист заставил ее метнуться в сторону, едва не врезавшись головой в стену дома. Вторая змея просвистела у самого Иркиного уха и вонзилась в щель между бетонными блоками, как брошенный сильной рукой нож. Свист раздался снова – следующая слепая змея промахнулась, иначе Ирка бы не успела увернуться. Вытянутое в стрелу медно-огненное тельце шлепнулось у ее ног – не раздумывая, Ирка долбанула змею пяткой по башке и рванула из переулка. Опоздала. Перекрывая переулок с обеих сторон, к ней двигались медяницы. Они не ползли, как обычные змеи, они сжимались в пружину, резко распрямлялись, взлетая над асфальтом в длинном прыжке, и плюхались оземь. Слепые головенки вертелись туда-сюда, ощупывая воздух раздвоенными язычками, тыкались в тротуар, словно принюхиваясь, и змеи прыгали снова. Медяницы сталкивались в воздухе, шипя и скаля друг на друга мелкие, как бисер, зубки, от яда которых нет спасения! Ни лекарства, ни заклятия – ничего!
Ирку затрясло – ей стало страшно, как никогда в жизни! И даже не потому, что одно прикосновение крохотных зубок означало долгую, мучительную смерть в жару и бреду, в нечеловеческой боли! Но змеи были уж очень мерзкие – морды злобные, с дырками вместо глаз. Если хоть одна к ней прикоснется, Ирка помрет от отвращения раньше, чем от яда!
Девочка схватила валяющийся у бровки кусок битого льда и запустила в наступающих змей – один, второй, третий… Ледышка ударила медяницу по чешуйчатой башке – и отскочила.
– Она здес-сь! – вскидывая голову, прошамкала медяница.
– Здесь-здесь-здесь… здесь-здесь-здесь… – шипением прокатилось по змеям – они замерли, поднимаясь на хвостах и вертясь, как крохотные смертоносные перископы.
Ирка тоже замерла между подступающими с двух сторон медяницами – стараясь не издать ни звука.
– Она прячетс-ся! – Змея пружинкой прыгнула вперед и потыкала головой перед собой, явно рассчитывая уткнуться в Ирку.
– Прячется! – дружно откликнулись другие змеи, прыгая вслед.
– Нехорош-шо! – прошипела медяница.
– Нехорошо! – подтвердили остальные змеи.
Покрытая белой наледью полоска тротуара, на которой замерла безгласная и неподвижная Ирка, сужалась. С двух сторон кишели чешуйчатые спинки, и слепые головки шарили по асфальту, отыскивая ее.
– Мы с-слепые! – выдохнула змея, раскрывая ядовитую пасть.
– Слепые! – подтвердили другие.
– Калеки!
– Калеки! – киша почти у самых Иркиных ног, согласились ее товарки.
– Нас обманывать нехорош-шо! – укоризненно прошуршала змея, и ее слепая головенка протаранила воздух в сантиметре от Иркиной пятки. – Убить ведьму! – складываясь для прыжка, выдохнула тварь.
– Убить-убить-убить! – согласно откликнулись остальные…
Ирка и сама не поняла, что случилось раньше – они кинулись или она завизжала, но змеи дружно взвились в прыжке, атакуя ее с двух сторон. Ирка сделала единственное, что могла в этой ситуации, – упала ничком на мостовую и кубарем перекатилась по влажной наледи.
Змеи столкнулись в воздухе, впиваясь друг в друга смертоносными жалами. Осыпались Ирке на макушку. Визжа от омерзения, она снова кувыркнулась, выкатываясь из-под дождя змей…
И тут оказалось, что далеко не все медяницы вцепились друг в дружку. Новый прыжок, и опять змеи просвистели у пригнувшейся Ирки над головой, перекрывая ей выход из переулка. Она бросилась в обратную сторону – ботинки давили еще шевелящихся медяниц. Накачанные ядом, они раздувались, лопались под подошвами. Брызги крови, смешанной с черным ядом, разлетались во все стороны.
«Если хоть одна капля попадет на меня, мне конец!» – поняла Ирка.
Сзади снова раздался свист. Ирка завопила и упала. Прямо у ее лица на асфальте копошился спутанный клубок змей. Движения их были замедленны, но слепые головы все еще тыкались друг в друга, и ядовитые зубы кусали, грызли с запредельной яростью.
Ирка вскочила опять – и поняла, что влипла. Медяницы оказались умней, чем она думала, – вслед за ней прыгнули не все. Она стояла на тротуаре, покрытом раздавленными и сплющенными змеиными телами, но медяницы снова окружали ее со всех сторон, скачками перебираясь через мертвых змей.
– Попалас-сь! – поднимая слепую голову, прошипела одна.
– Попалась-попалась-попалась! – подтвердили остальные.
Плевать, что день и центр города – надо спасаться! Вверх! Ирка вытянулась в струнку, ожидая, когда черная шкура гигантской борзой обтянет ее, как комбинезон, а за спиной распахнутся темные крылья, унося ее прочь от этого кошмара.
Ничего не произошло.
Одна медяница склонила слепую голову набок – точно прислушиваясь. Пустые глазницы уставились на растерянную Ирку, а потом пасть змеи распахнулась, и она зашлась смехом, сухим и скрипучим, как шелест опавших листьев под метлой дворника. И следом за ней захохотали остальные змеи.
– Не выйдет, ведьма! Нет чар там, где медяница!
– Не выйдет, не выйдет, не выйдет! С-смерть! Смерть-смерть! – И медяницы снова прыгнули, сжимая неумолимое кольцо вокруг беспомощной девчонки.
Яростное ржание разнеслось по переулку, и в него галопом ворвался конь. Они взвились одновременно – окружившие Ирку змеи и громадный богатырский конь. Иногда все происходит стремительно, в мгновение ока, а ты видишь происходящее ме-едленно-ме-едленно, как вот сейчас, когда твоя жизнь соревнуется в прыжке с твоей же смертью. Пространство, прошитое медными нитями летящих на Ирку змей – они словно зависли в воздухе, сверкая в лучах зимнего солнца, как тоненькие галогенные лампочки. И конь – вот он встает на дыбы, буйная темная грива реет по ветру, налитый кровью глаз бешено косит, вот отталкивается от земли, вот взлетает… Ирка видит здоровенные, с суповую тарелку копыта с тусклыми полумесяцами подков. Тень лошадиного брюха накрыла медяниц, их нестерпимое сияние погасло. Рядом с Иркой громыхнули копыта. Она отчаянно вцепилась в гриву – и конь прыгнул снова, прежде чем она успела вскочить в высокое седло.
Очередной прыжок пронес его над летящими к Ирке медяницами – копыта ударили в асфальт, и конь помчался прочь из проулка. Отражающееся от стен домов ржание больше походило на издевательский хохот.
