– А чего я-то? – несколько испуганно прогудел веснушчатый богатырь.
Но Ирка его не слушала.
– И яйца, конечно, яйца… Теперь все понятно… Только совсем не понятно… Зачем это все надо? Это же глупость! – и она уставилась на «близнецов» таким яростным взглядом, что те шарахнулись.
– Та яка ж там глупость – то безумство якесь! – раздался возмущенный бабкин голос. – Ты, Яринка, завсим того, чи що? Що ты там бормочешь, заместо того, шоб яишню жарить? Яиц нащо столько переколотила, перепугала усих… – Бабка покосилась на богатырей, явно требуя подтверждения своих слов.
– А… Э… – переглянувшись с Мыколой, протянул Вук, – а это… К такому шикарному столу, мадам… Наливочки не найдется? Домашней? В погребе?
– Наливочки вам? – подозрительно прищурилась бабка. – Чи вы меня звидси спровадить хочете?
– Как можно, мадам…
Но бабку было уже не остановить.
– Та що ж таке робыться в моей собственной хате! Я готовлю, стараюся… Варенички на Масляну – ось вам варенички! Сальца захотелось – так ось воно, сальце, то ж не сальце, то ж чистое золото, хиба що белое! Ще хлебчику домашнего… Ирка! Ты спекла хлеб? – переключилась она на внучку.
– Хлеб? – Та захлопала глазами. Какой еще хлеб, зачем, когда она уже почти обо всем догадалась, да еще сама, без помощи Таньки! Ну да, Дина пекла хлеб… И вроде духовка работала… Ирка поднялась и направилась к печке. Распахнула дверцу духовки – и громко выдохнула сквозь зубы.
– Вот это да! – потрясенно охнул Еруслан.
Бережно держа хлеб на вытянутых руках, Ирка поставила на стол настоящее чудо. Высоченный и широченный каравай возвышался гладким-гладким, как обточенное стекло, куполом. По краю его обвивала изящная плетеная косичка из теста. Ровненькая светло-коричневая корочка лаково блестела, слегка бликуя под светом лампы. По кухне поплыл одуряющий аромат свежей выпечки.
– Оце так! – Позабыв про недавние обиды, всплеснула руками бабка и… хищно схватилась за нож. – Щас така вкуснятина буде – ну як раз заради праздничка! – И вскинутый над ее головой нож ослепительно сверкнул.
– Нет! Не надо! – отчаянно гаркнул совершенно незнакомый мужской голос – и сильная рука поймала бабку за запястье.
В то же мгновение роскошный каравай выхватили из-под ножа, кухонное окно распахнулось, и хлеб, блеснув лаковыми печеными боками, вылетел во двор и ухнул в снег.
– Вы шо ж таке робыте! – заорала бабка и тут же осеклась, разглядывая того, кто держал ее за руку. Ее угольно-черные брови поднялись под крашеную челку. – Ты дывы, а я-то думала вы з братцем вовсе немые! Чого ж ты раньше-то мовчав?
– А раньше все в порядке было… – внимательно глядя на вцепившегося в бабку «близнеца», пробормотала Ирка, которую с утра все сносило куда-то в сторону уроков английского
[10]
.
– Если бы вы хоть корочку этого хлеба надрезали, – закрыв окно, отчеканил второй «близнец». – Нас… и их всех тоже, – он кивнул на богатырей, – выкинуло бы отсюда к Табитиевой матери!
– У повелительницы Табити-Змееногой нет матери, – тихо сказал Вук.
– Вот именно туда бы нас и выкинуло! – сказал первый «близнец», и его губы растянулись в неприятной длинной улыбке, открывая мелкие острые зубы.
– Чтоб не вмешивались, – добавил второй.
– И помочь не могли, – подхватил первый.
– А кто… Кто бы остался? Здесь, в доме? – тихо спросила Ирка.
Но «близнецы», кажется, выдохлись от непривычных разговоров, потому словами не ответили, зато очень выразительно посмотрели на нее.
– Но зачем? За что? – растерянно переспросила Ирка.
Последовало долгое молчание.
– Сама знаешь, – явно сделав над собой гигантское усилие, наконец пробурчал один из «близнецов».
Ирка подумала – и покачала головой:
– По части разгадывания загадок у нас Танька. Но сейчас она в растрепанных чувствах…
– Ничего я не в растрепанных… – пробурчала подруга.
– Может, и нам объясни, что тут за дела? – лениво поинтересовался Вук, но за этой ленью отчетливо чувствовался гнев.
– И я послухаю! – подскочила бабка. – Що тут таке робытся, що ценный продукт за окошко летает?
Ирка открыла рот… и закрыла. Вот как у Таньки получается излагать – все ясно, понятно, одно за другое цепляется. А у нее в голове кружатся разрозненные факты – нет, сама-то она уже все сообразила, но как объяснить другим?! Да еще в присутствии бабки, которой и вовсе ничего знать не следует!
– Я… Я сама еще не очень поняла… – промямлила она и в поисках поддержки покосилась на «близнецов».
Но те только дружно затрясли головами – лица у них снова стали жалобными и глубоко обиженными.
– Не может быть. Я не верю, – наконец пробормотал один.
– Во всяком случае, такого уже тысячу лет не было! – добавил второй.
– Знаю… – вздохнула Ирка. – Читала. Если по нашему, человеческому счету – со времен Элинаса, короля Альбы, древней Шотландии. Танька, нужно срочно ехать за Богданом!
– Он нам совершенно не нужен! – тут же воспротивилась Танька.
– Боюсь, что это мы сейчас очень сильно нужны ему, – вздохнула Ирка и направилась в коридор.
– Куда це ты собралася? – немедленно завопила бабка. – А посуду кто мыть будет?
Но Ирка не обращала на нее внимания. Она взяла в руки старую Танькину курточку, поморщилась – сейчас, как никогда, ей хотелось выглядеть прилично, ведь она даже по школе хорошо знала – если противник над тобой насмехается, особенно из-за шмоток, это здорово ослабляет! Рядом залязгало, зашуршало – Ирка обернулась. «Близнецы» тоже торопливо собирались – натягивали кольчуги, выдергивали клинки из подставки, где они торчали вместе со старым бабкиным зонтиком.
– Не хотите рассказывать – сами посмотрим! Мы с вами! – выдвигаясь в прихожую уже в полных доспехах, даже с похожим на луковицу шлемом под мышкой, прогудел Вук. В прихожей стало не протолкнуться, остро запахло железом, кожей, смазкой…
И отчаянно орал из кухни связанный Федька:
– А я? Возьмите меня с собой! Оправдать… Искупить… Я тоже драться буду!
– С кем? – зашнуровывая ботинки, мрачно буркнула Ирка – от ночных гонок по саду у нее до сих пор все тело болело.
Вук хмыкнул.
– Нет уж, Федор, сиди пока дома! – крикнул он в проем кухни. – Назначаю вас, мадам, за него ответственной! Чтоб, значится, слушался вас как Матерь Божью Пресвятую Богородицу и участкового милиционера разом! – обратился он к бабке.
