– Ну конечно, – укоряла Полетаева. – Тебе сейчас не до меня. Куда уж. Я сразу поняла, из-за чего ты в Истру намылилась. Роман у тебя там!
– Ничего подобного! – вспылила Саша. – Не выдумывай!
И ничуть не соврала. Какие уж тут романы? В памяти вновь замаячила Светка, и Саша даже поморщилась.
– Знаю я тебя, тихушница, – вздохнула Полетаева. – Ну молчи, молчи. Только приезжай поскорее! Слышишь?
– Угу, – только и смогла ответить Саша.
Ей стало очень стыдно перед подругой, да и перед собой тоже. Когда надо было действовать, она только и делала, что размышляла, боясь взглянуть правде в глаза. В кутерьме событий последних дней она так и не решилась на разговор с бабушкой или Мишей. И вечно ее тянуло из дома, чтобы оставить все заботы за дверью, вместе с беспорядком и незастеленной кроватью. Повернула замок – и вокруг чистота, белизна и не тронутая запахами свежесть. А где-то в пыльной Москве страдала Людка, в жаркой Индии отдыхали родители. И лишь здесь, в Истре, совсем рядом с братом, у Саши никак не хватало духа дотянуться до него. А на улице снова мела метель, поднимая вчерашние сугробы все выше и выше…
– Ужин стынет! – крикнула бабушка.
И Саша понеслась к столу – да пропади все пропадом, а есть-то хочется!..
Глава четырнадцатая
Синица в небе или самолет в руках
На следующее утро снова пришел Никита. Саша еще завтракала, а он с виноватой физиономией уже болтался у двери. И снова все мысли разлетелись неизвестно куда, лишь сердце стучало и стучало вдвое быстрее обычного.
– Прогуляемся? – просто спросил Никита.
– Можно, – просто ответила Саша.
И они вышли на улицу. Вчерашняя пурга намела сугробов – давно таких никто не видел! Воздух стал теплым, влажным и мягким. Ветра совсем не было. Ноги у Саши еще помнили недавний поход, но уже несли ее вперед, снова легкие и неутомимые. Кажется, рядом с Никитой она могла шагать и шагать до потери сознания. Молча ребята прошли мимо сверкающего колоннами Дома культуры, мимо памятника Чехову со снежной шапкой поверх гордо поднятой головы. Так же молча вышли на окраину города.
– К самолету?
– К самолету, – кивнула Саша.
И они двинулись к парку, где, врезаясь крыльями в ветви деревьев, носом вверх, висел натуральный самолет – памятник сражениям Второй мировой. Около этого памятника-самолета они с детства устраивали игры в разведчиков, позже – пробовали курить, а прошлым летом – даже целовались.
Солнце шпарило как оголтелое и, отражаясь от снега, слепило глаза. Сугробы светились, точно медные горы. А ребята шли бок о бок и щурились от света, отчего казалось, будто они вовсю улыбаются. Никита заговорил первым.
– У тебя, Сашка, есть удивительный дар, – ненароком ляпнул он, – рядом с тобой я все время чувствую себя виноватым.
Саша не нашлась, что ответить, и Никита продолжил, смотря под ноги и пряча глаза от солнца:
– Нет, ну серьезно. Стыжусь всего подряд, даже размера своей ноги.
– Я не знаю размера твоей ноги, – удивилась Саша.
– Вот! Даже в этом я чувствую себя виноватым! – отшутился Никита.
Тут Саша не выдержала и рассмеялась:
– Не ври, в тебе стыдливости не больше, чем в подоконнике!
Тогда Никита рассмеялся вслед за ней. И зима в их сердцах будто бы немного растаяла. Глупо сердиться друг на друга, когда не виделись полгода. И в самом деле, Саша не считала Никиту своей собственностью, чтобы обижаться за неверность. По сути, их дружба так внезапно переросла в нечто большее, что они толком и решить не успели, кем стали друг для друга. Не объяснились до того, как Саша уехала в Москву, не сделали этого и после. Что же теперь сокрушаться? Казалось, Никита уверен в себе больше, чем спортсмен, держащий в руках золотую медаль. Сейчас он выгуляет подругу, потом парочка пылких взглядов – и Саша снова в его объятьях. Только вот хотела ли она теперь оказаться в них так же, как еще несколько дней назад? Сколько Светок прошло через Никитины руки, пока Саша в Москве ждала хоть нескольких строк и вспыхивала каждый раз, когда слышала сигнал мобильного телефона. Глупо обижаться на прошлое, но Саша сейчас чувствовала себя совершенной дурочкой и ничего не могла с этим поделать. Они шли через парк, словно проплывая по кефирным рекам, а вокруг стояли белые, точно засахаренные, деревья. Вот и самолет показался: застрявший среди веток и не способный взмыть ввысь.
– Помнишь, ты хотел стать летчиком? – Несмотря ни на что, Саша рада была снова находиться здесь.
– Это в пять-то лет? – усмехнулся Никита.
– Точно. В шесть ты уже хотел быть врачом, а в восемь – футболистом.
– Это все в прошлом, – Никита погладил ладонью основу памятника, похожую на заснеженную горку, бегущую вверх. – Сейчас я хочу стать программистом. А ты кем?
Саша задумалась. Такие вопросы вечно ставили ее в тупик. Отвечать банальности, просто для того, чтобы от нее отстали, не хотелось. А придумать что-нибудь путное она не могла. Ей нравилось рисовать, но стать художником она не мечтала, когда рядом есть Павел Львович, и вот – Миша. Куда еще и ей лезть в искусство? Иногда она пыталась рифмовать, но тут же выбрасывала листки со стихами, они казались ей какими-то глупыми и неудачными. От размышлений о профессии у Саши начинала болеть голова. Благо, в отличие от Никиты, на эти размышления у нее оставалось больше двух лет.
– Не знаю, – просто ответила она. – Это ты с пяти лет каждый год меняешь мечты о профессиях. Поделился бы, что ли? У меня за всю жизнь – ни одной стоящей мечты о профессии нет…
Никита хохотнул:
– Тут вы с Димоном нашли бы общий язык. Одинаково мыслите.
И Саша вдруг подумала: «А и правда, что бы по этому поводу сказал Димка?» Кажется, впервые, находясь с Никитой вдвоем, они вспомнили про него. И почему-то оба почувствовали себя неловко, будто бы сами того не желая стали предателями. Саша сначала подивилась таким мыслям, а потом отмахнулась от них и тихонько прошла под пузом самолета. Сегодня сильно потеплело, и с крыльев свесились свечи сосулек.
– Как думаешь, на что похожа эта сосулька? – Саша указала на самую длинную и толстую свечу.
– Не знаю, на другие сосульки.
– А другие сосульки на что похожи? – не унималась Саша, пытаясь достать этого неуязвимого типа.
– На другие сосульки, – пожал плечами Никита.
И опять Саша подумала: «А что бы сейчас сказал Димка?»
– Знаешь, есть философская теория аналогий, – начал было Никита. – О том, что все в мире повторяет само себя…
– Не знаю, – отмахнулась Саша и зачерпнула ладонью увесистый ком снега. – Получай снежок!
– Аналогично! – Никита запустил в Сашу мягкий комок.
– Может, ты уже философом хочешь быть? – очередной снежок достиг цели.
