— Удивил, — скривилась я. Ясно, записку писал
мужчина, женщине ни к чему делать мне комплименты. — Это шуточки
Максима, — кивнула я, ни на секунду в это не поверив. Максим, конечно,
иногда ведет себя довольно глупо, но он точно не псих, уж я-то знаю, а когда я
спросила его о записках, он очень удивился и даже испугался. Нет, это не он,
это какой-то другой сукин сын, которому нечем заняться…Весь день прошел в
размышлениях. На звонки я по-прежнему не отвечала, а когда Максим оставил
сообщение, что после работы заедет, я, подхватив Ромео, спешно покинула жилище:
«после работы» это вовсе не значило после работы, он мог появиться в любой
момент, а встречаться с ним я сейчас не хотела.Ближе к восьми я возвращалась
домой и замерла на углу в крайней досаде: возле моего подъезда стоял очень
хорошо мне знакомый «Мерседес», а в нем сидел муж. «Какое свинство!» — гневно
подумала я и решила отчитать его как следует, но в последний момент свернула в
соседний двор и устроилась там на скамейке.
— Уезжай немедленно, — шипела я, очень надеясь,
что обладаю хоть небольшим даром телепатии. — Уезжай…
Как бы не так. Мой муж — человек совершенно невозможный, ему
надоело сидеть в машине, он ее покинул и начал прогуливаться возле дома,
проскочить незамеченной не удастся, а время поджимало… Я взглянула на часы и
охнула: 8.25. Даже удивительно, как меня это раздосадовало. Я кинулась к своему
подъезду, совершенно не обращая внимания Максима .
— Аня! — крикнул он и даже пробежал несколько
метров веселой рысью.
— Что ты здесь делаешь? — сдвинула я брови.
— Жду тебя, — удивился он. — Я звонил. Ты
проверяла автоответчик?
— Нет. У меня еще не было времени.
— А чем ты занята? — удивился муж.
— Как будто у меня нет дел, — проворчала я, косясь
на часы. Можно было не торопиться, хотя… — Ладно, пошли, — вздохнула я и
зашагала к подъезду.
Утром записки не было. Я топнула ногой, а потом устроила
нагоняй Ромео за то, что он ленив и еле двигается. Пса стало жалко, и я взяла
его на руки. День выдался какой-то нервный, читать не хотелось, а все предметы
непостижимым образом валились из рук. Около шести я задумалась, стоит ли
подходить к окну? Почему бы и нет? Что я, к собственному окну не могу подойти?
Например, в семь, а потом и в восемь пятнадцать. Мое окно, хочу — подхожу, хочу
— нет… Я подумала о почтовом ящике и решила еще раз его проверить. До сих пор
записки приходили утром, но кто знает… Записка была вместе с неизменной сотней,
но почерк другой. Это насторожило, и я прочитала записку несколько раз: «Что
случилось? Сегодня в 8.15. Ладно?»
— Ладно, — кивнула я и поднялась к себе, Ромео
стоял на пороге и взирал на меня с непониманием.
В восемь пятнадцать я была возле окна и пялилась в никуда не
менее получаса, но так и не приблизилась к разгадке происходящего. Потом села
за стол и начала писать письмо или ответную записку, это уж кому как нравится.
«Кто вы? — старательно выводила я на дорогой бумаге розового цвета. —
Что означает эта странная шутка? Перестаньте посылать мне деньги, я в них
совершенно не нуждаюсь. Если вы не пожелаете объяснить мне, в чем дело, я
перестану выполнять ваши непонятные просьбы». Перечитав записку несколько раз,
я осталась довольна, подколола к ней деньги скрепкой и спустилась к своему
почтовому ящику. Положила в него записку, а дверцу прикрыла не очень плотно.
— Он должен это заметить и поинтересоваться, —
решила я и удалилась.Он не поинтересовался, записка три дня пролежала в ящике
никому не нужная. Даже деньги никто не свистнул… Шутник никак себя не проявил,
моей записки взять не пожелал и своей не оставил.Я разозлилась и два вечера
подряд ходила в театр одна. Ромео в театр не возьмешь, а видеться с кем-нибудь
мне не хотелось. Наконец утром четвертого дня пришла записка. Я открыла ящик,
увидела свое послание, стиснула зубы и тут заметила тетрадный лист. Почерк
прежний. «Извини. Были проблемы. Жду ровно в семь».
— Вот и жди, — отрезала я и подумала, а не сходить
ли еще разик в театр, но ровно в семь стояла возле окна, впрочем, опять-таки
безо всякого толку.В половине восьмого я заварила чай покрепче и сказала, глядя
на собаку, за неимением другого собеседника:
— Хорошо. Он не желает показаться, но эти записки
каким-то образом попадают в мой ящик? Мы выследим этого типа…
Утром я разбудила Ромео, и мы вышли гулять. Пес зевал и
смотрел на меня без одобрения. Кроме нас, в такую рань на прогулку отправился
только соседский кот, хотя, возможно, он с нее возвращался. Я села на скамейку
возле подъезда и раскрыла книгу, предложив Ромео побегать по двору. Бегать он
не любил, поэтому забрался под лавку и уснул. Где-то через час стали появляться
люди. Я продолжала увлеченно читать, а Ромео спать. Ближе к обеду он выбрался
из-под лавки и принялся застенчиво скулить. За время сидения я познакомилась с
тремя соседками и их животными, но ничего полезного для себя не узнала.
Проверила почтовый ящик: пусто, что неудивительно, личности подозрительной
наружности в подъезд не входили.
Наспех перекусив и накормив пса, я вернулась на скамейку,
предварительно проверив ящик. Сидела я до десяти вечера, объяснив любопытным
старушкам, что накрасила в квартире полы и спасаюсь от запаха.
На скамейке в окружении старушек меня и обнаружил Максим. Мы
поднялись в квартиру.
— Что ты там делала? — не выдержал он.
— Где?
— На скамейке.
— Дышала свежим воздухом. После статьи в газете я не
отпускаю Ромео одного, это просто чудо, что его до сих пор не съели.Муж долго
меня разглядывал и безуспешно пытался что-то понять, совершенно напрасно, между
прочим, я и сама себя не понимала.Три дня я просидела на скамейке. За это время
услышала потрясающие комментарии к последним политическим событиям, но к
разгадке тайны, так занимавшей меня, не приблизилась даже на полшажочка.
Почтовый ящик был пуст, а я, как частный детектив, терпела полное
поражение.Утром четвертого дня я спала до восьми и перед выходом на прогулку
ящик принципиально игнорировала, ночерез час заглянула в него и ахнула: листок
в клетку, скрепочка и на этот раз две сотни. «Что случилось? — вновь
вопрошал неизвестный. — Сегодня в восемь. Хорошо? Очень прошу».
