— Ни за что! — Рявкать она умеет, все сидящие в
зале вздрогнули, словно по команде, и испуганно повернулись, а Лилька перешла
на шепот:
— Ни за что…
— Тебя-то кто спрашивает? — вздохнул Максим.
— Она моя лучшая подруга, — ткнув в меня пальцем,
сказала Лилька. — И я не позволю превращать ее в безропотное создание,
лишенное чувства собственного достоинства… — Подружка минут десять распиналась
в том же духе, а я смотрела на скатерть и думала о своем доме.
— Ты его не продашь, — сказала я, как только
Лилька заткнулась.
— Продам, — нахмурился Максим. — У меня уже и
покупатель есть.
— Кто? — дружно ахнули мы.
— Черноусое, — ласково ответил Максим, а я
позеленела от возмущения: Черноусовы были нашими извечными недругами. Что до
самого Черноусова, так мне безразлично, где он и что он, но его мадам неизменно
действовала мне на нервы. Крашеная стерва, которой давно стукнуло сорок, а она
все прикидывалась тридцатилетней, писала маслом дурацкие картины, которые
пыталась всучить всем, кто вовремя не проявил должной бдительности, считала
себя интеллектуалкой и на этом основании вечно задирала нос. А однажды назвала
меня «милочка». Я в ответ стала называть ее «дорогушей», и вскоре мы стали
злейшими врагами. Муж ее руководил крупным банком, и она дважды смогла нанести
мне серьезный удар. Сначала явилась на прием в диадеме с двенадцатью бриллиантами,
а потом муж подарил ей «Лексус», в то время единственный в городе.
Конечно, я очень быстро оправилась от удара и смогла
ответить по достоинству, но все равно такое не забывают. И вот теперь эта
мерзавка будет жить в моем доме.
— Ты с ума сошел? — сурово сказала я, глядя в
небесно-голубые глаза мужа.
— Мне не нужен этот дом, — скривил он презрительно
губы, разумеется, из чистого упрямства. — Хочешь, живи в нем, не хочешь —
я его продам.
— Хорошо, — улыбнулась я, призвав на помощь все
свое мужество. — Продавай.
Лилька жалобно ойкнула и съездила мне ногой по щиколотке, я
улыбнулась еще шире, а Максим начал покрываться пятнами.
— И продам.
— Э-э, — вмешалась Лилька. — Давайте не будем
спешить в этом вопросе. Такой дом продать нетрудно, а вот купить…
— Пусть продает, — не выдержала я, достала платок
из сумки и аккуратно заплакала:
— Разве ты не видишь, он нарочно мучает меня.
— Садист! — фыркнула Лилька, хватая мои руки, и
тоже заплакала.
— Я не стал бы его продавать, если бы ты не мыкалась по
подругам, — устыдился Максим.
— Я не мыкаюсь.
— Нет, мыкаешься.
— Хорошо, я куплю себе квартиру, то есть ты мне ее
купишь.
— А сам останусь в доме? На кой он мне черт?
— Ты можешь жениться, — заявила Лилька, а я
нахмурилась и взглянула на мужа с подозрением.
— Чтобы жениться, надо для начала развестись. А я этого
делать не собираюсь.
Подружка усмехнулась, а я кивнула не без удовлетворения.
— Все-таки с домом спешить я бы не стала, —
произнесла я примирительно.
— Хорошо, — туманно согласился он. — Я
покупаю тебе квартиру и каждый месяц выплачиваю алименты до тех самых пор, пока
ты не устроишься на работу. Если суд нас разведет, мы продаем дом, а деньги
делим пополам. Думаю, это справедливо.
— Она обойдется без твоего пособия, — влезла
Лилька, и я кивнула, хотя очень сомневалась, что обойдусь. Дома подружка сразу
же взялась меня поучать.
— Где твоя гордость? — воздевая руки, повизгивала
она, бегая по комнате. — Я бы на твоем месте хлопнула дверью и ни копейки
не приняла от этого чудовища. Пусть бы подавился своими деньгами. Рабовладелец…
Я бы лучше жила на вокзале., . — Тут Лилька малость притормозила и
посмотрела на меня с сомнением.
— Я не могу жить на вокзале, — на всякий случай
предупредила я. — И если по закону мне что-то положено…
— О господи! — Лилька тяжко вздохнула. — Прав
твой муженек, ты совершенно… — Она махнула рукой и добавила:
— Кактус.
— Сама ты кактус, — разозлилась я.
— И нечего обижаться. Возвращайся к мужу. Ты из тех
женщин, что без этих волосатых мерзавцев дня не проживут.
— Еще чего. Очень даже хорошо проживу, и Максим вовсе
не волосатый. Он симпатичный и, когда ведет себя прилично, просто душка, а ты
моя лучшая подруга и не должна называть меня всякими обидными словами, иначе
придется с тобой поссориться, хотя мне этого вовсе не хочется, потому что я
тебя люблю и очень уважаю за твой характер, возможно, у меня нет твоего
характера, но это дела не меняет, и ты…
— Заткнись, — нахмурилась Лилька. — Короче:
квартиру берем самую дешевую, этим я сама займусь. А пособие пятьсот рублей, и
пусть посылает по почте, нечего ему к тебе шастать.
— Как это пятьсот? — испугалась я. — Что за
глупости ты говоришь…
— Пятьсот, — отрезала Лилька. — И ты от них
откажешься, как только устроишься на работу. Будешь зарабатывать сама.
Решительная женщина, способная постоять за себя…
— Лилечка, а квартира? В нее же надо мебель?
— Возьмешь все необходимое из дома, только
необходимое, — насторожилась она. — К тому же я сомневаюсь, что тебе
потребуется много мебели.
— Почему это? — потихоньку начала впадать я в
панику.
— Приличную квартиру ты купишь потом сама. А пока берем
однокомнатную «хрущевку». Это будет хорошим стимулом начать новую жизнь и
взяться за себя всерьез.
— Может, не стоит? — пролепетала я.
— Стоит, — ответила Лилька. — Будем делать из
тебя человека.
Не знаю, что тогда имела в виду подружка, но сейчас она
взирала на меня с очень постным видом, тяжело вздыхала и время от времени
хмурилась.
— Ты могла бы к нему вернуться, — заявила она
наконец, сверля меня взглядом.
— Ни за что, — ответила я, и Лилька успокоилась.
— Ладно, гербалайф не очень удачная затея, позвоню
Арсеньеву, может, у него есть место…
— Какое? — насторожилась я.
— Господи, да какая разница, лишь бы деньги платили.
