Мы вошли в дом, следом появился сторож. На вид ему было лет
шестьдесят. Худой, жилистый, с узким лицом и совершенно седыми бородой и
волосами. Дядька здорово походил на домового: впечатление портили только джинсы
и кроссовки. Женщина была в цветастом халате поверх ночной рубашки, волосы
заплетены в косу, она выглядела ненамного моложе мужа и, должно быть, только что
проснулась: лицо опухшее, и глаза щурятся от света. Мы оказались в просторной
кухне.
— Вот сюда, на диван, — кивнула женщина,
предупредительно принеся подушку. В кухню сунул голову пес, кавказская овчарка,
но хозяин махнул рукой и прикрикнул:
— А ну, на место, и замолчи.
— На турбазе больше никого? — спросил Сережа,
устраивая меня на диване.
— Мы да внуки.
— Внуки? — удивилась я. Место казалось мне таким
глухим, что в присутствие детей просто не верилось.
— Да, двое. Из Краснодара приехали. Пять лет подряд все
каникулы здесь, а этот год такая незадача. Наверное, в выходной домой уедут,
скучно одним, турбаза закрыта, а до поселка одиннадцать километров.
— У вас бинт не найдется, ногу перетянуть? —
спросил Сережа.
— Есть, — кивнула женщина, и тут на улице вновь
отчаянно залаяла собака. В то же мгновение послышался шум подъезжающей машины,
и свет фар ударил в окно кухни.
— Кого там еще? — удивился старик, распахивая
дверь.
— Вот что, отец, — тихо сказал Сережа, взяв его за
локоть. — О нас молчи. К калитке не подходи, разговаривай с крыльца и свет
выключи, чтоб они тебя не видели. Скажи, что ворота не откроешь, а будут
шуметь, позвонишь в милицию.
Старик посмотрел внимательно на меня, на Сережу и
нерешительно вышел на крыльцо.
— Эй, хозяева! — орали из-за забора. — Есть
кто живой?
— А чего надо? — крикнул сторож.
— С пути сбились. Темно, боимся вовсе не выбраться.
Пусти до утра.
— Не положено. У нас тут авария. Начальство не велело
никого пускать. До поселка недалеко и с дороги не собьетесь, одна она тут.
— Вот что, старый, открывай ворота и не зли добрых
людей…
— Если вы добрые люди, то и ступайте себе с богом.
— Ладно, уедем. Пусть только твои гости выйдут.
— Какие еще гости? Здесь я да жена. Уезжайте, не
наводите на грех.
Сережа повернулся к хозяйке.
— Звоните в милицию. Скажите, здесь у вас сбежавший из
тюрьмы преступник, с оружием, грозится всех перестрелять. Звоните в милицию,
пограничникам, в поселок, куда угодно, только быстро.
Женщина испуганно прижала руку к груди, приоткрыв рот,
потом, точно очнувшись, бросилась к телефону, а с улицы насмешливый голос
вопрошал:
— Ты чего мудришь, дядя? У тебя только что собака
лаяла, и свет в доме включил, а говоришь, гостей нет.
Вслед за этим грохнул выстрел. Сережа втянул старика в кухню
и захлопнул дверь, извлек из-под куртки автомат и спросил:
— Подвал есть?
— Есть, здесь, под кухней, — оторопело ответил
сторож, указав рукой в сторону стены.
— Бери жену, детей и туда. Оружие в доме есть?
— Какое оружие? — испугался дед, косясь на
автомат.
— Что ж ты за сторож? — усмехнулся Сережа, покачал
головой и шагнул ко мне. — Давай с ними в подвал. Люк в стороне, я на него
шкаф поставлю, найдут не сразу…
— Уходи, — испуганно прошептала я. — Уходи.
Если они ворвутся на турбазу, ты не успеешь…
— Ничего не выйдет, эти психи убьют всех, надо
продержаться, пока не приедут менты…
Женщина вернулась в кухню с двумя заспанными мальчишками лет
десяти-одиннадцати, открыла люк и быстро спустилась в подвал, испуганно
крестясь. Старик пошел следом, взглянув на нас с недоверием, а я кинулась к
телефону. К счастью, мужа мучила бессонница.
— Это я! — заорала в трубку, потому что раздался
страшный грохот, ворота распахнулись, и в окне я на мгновение увидела огромный
джип, возникший в свете фонаря.
— Что там происходит? — разозлился Максим, забыв
поздороваться, чему я порадовалась, не до того было, автоматная очередь
заставила меня инстинктивно сжаться. — Там что, стреляют? — обалдел
муж.
— Ага. Вытащи меня отсюда, я на турбазе. Черт, как
называется турбаза?! — крикнула я.
— «Факел», — ответил Сережа.
— «Факел», слышишь? — Я вдруг заревела. —
Прости меня и помоги. А если не успеешь, передай Ромео, что я его очень люблю…
В этот момент связь прервалась, а Сережа, подскочив, утащил
меня к люку. Я прыжками спустилась по четырем ступенькам, слыша, как наверху он
передвигает шкаф.
— Это что же такое творится? — пролепетала
женщина. Было так темно, что видеть друг друга мы не могли.
— Не переживайте, — заявила я, точно она в самом
деле могла не переживать. — Нас спасут, вот увидите. Вы позвонили в
милицию?
— В поселок и пограничникам.
— Вот видите. А эти психи устроили такой грохот, что на
ваш звонок обязательно обратят внимание. Нас спасут, честное слово.
— А этот парень с вами, кто он? У него ведь автомат?
И я стала рассказывать о Сереже, потому что сидеть в темноте
было очень страшно, а звук собственного голоса успокаивал.
Люк над моей головой открылся, Сережа свесил голову вниз и
позвал:
— Аня.
Я торопливо поднялась на несколько ступенек, забыв про боль
в ноге. Кухню заливал странный, ослепительно яркий свет.
— Что это? — ахнула я.
— Вертолет. Все кончено. Здесь полно народу, вроде все
побережье в полном составе. Но все равно посидите еще немного в подвале, мало
ли что…
— Ты не ранен? — испугалась я.
— Со мной порядок. Проститься хотел, потом уже не
дадут…
Мы стояли обнявшись посередине кухни, и я дала столько
обещаний, сколько не давала ни разу в жизни, и все из них намеревалась
выполнить.
— Выходите из дома с поднятыми над головой
руками, — настойчиво порекомендовал в мегафон мужской голос.
— Ну, вот и все, — сказал Сережа, улыбаясь мне.
— Я пойду первой, — твердо заявила я. — Мало
ли что?
