— Лучше быть надутым индюком, чем попрыгуньей стрекозой.
Глядя на него, Эллен поняла, что он несчастлив. Это видно было по его лицу. На нем лежало клеймо человека, который разучился смеяться. Ей до смерти хотелось спросить его, что случилось. Но этого нельзя делать. Он примет ее вопросы как личный интерес, тогда как это… Эллен нахмурилась. А что, собственно, это? Старое доброе любопытство. Вот и все.
— Не согласна. Жизнью надо наслаждаться, что я и делаю, — сказала она, изображая на лице широкую сияющую улыбку. — А ты?
Люк был явно удивлен и обескуражен, словно развлечения вообще не входили в его планы на жизнь. Он не ответил.
— Ты продолжаешь носить обручальное кольцо. Она машинально схватилась за безымянный палец. Кольцо было самым дешевым, которое они смогли найти. Но она никогда не снимала его.
— Ты тоже, — удивленно заметила Эллен. Люк пожал плечами.
— Неплохая защита. Думаю, ты это тоже испытала. Хотя странно для тебя — мне казалось, тебе приятно быть свободной. А жизнь со мной и Джеммой…
— Прекратим это! — сердито махнула рукой Эллен. Она не собирается сидеть здесь и выслушивать напоминания о темном прошлом. — С тех пор много воды утекло, — сказала она даже более беспечно, чем хотела, и вспыхнула.
— Целый океан, — пробормотал Люк. На мгновение ей показалось, что в его глазах промелькнуло сожаление. Наверное, ответный взгляд выдал ее, потому что вся теплота из его глаз немедленно испарилась.
Они сидели очень близко друг к другу. Некоторые итальянцы, мелькнула у Эллен мысль, совершенно лишены чувства «личного пространства». Она почувствовала губами его дыхание. Аромат его одеколона. К такому она была не готова. От неожиданности у Эллен закружилась голова. Захоти она — и можно было бы дотронуться до него, провести пальцами по мужественной линии подбородка, по чувственным губам…
Тут она наконец вспомнила, зачем, собственно, они здесь. Поэтому у него такой просительный взгляд. Говорящий примерно следующее: «Мне жаль, что так все вышло, давай покончим с этим, чтобы я мог начать новую жизнь с другой женщиной и Джеммой». Эллен заставила себя отстраниться, тем самым словно обрывая невидимые струны, снова протянувшиеся между ними.
Люк опять принялся разглядывать ее прищуренными глазами. Эллен лихорадочно пыталась придумать, что бы сказать. Ничего, кроме банальности, не нашлось.
— А ты лучше теперь одет, чем прежде. А в остальном почти и не изменился, — весело сказала она, стараясь выглядеть как можно безразличнее.
Не правда. Все в нем изменилось. Кроме притягательного воздействия на нее. Каждая клеточка его тела излучала прежнюю мужественную энергию. Однако особенно разительно переменилось выражение его губ и глаз. У Эллен дрогнуло сердце. В них не было жизни.
— Иногда мне действительно хотелось остаться тем человеком, за которого ты вышла замуж, — едва слышно ответил он.
Удивленная болезненной интонацией в его голосе, она резко схватила булочку и так энергично впилась в нее зубами, что джем испачкал ей подбородок. Только сейчас она заметила, что Люк как-то неестественно спокоен. Он даже почти перестал дышать. А все ее тело рвалось к нему в каком-то животном влечении. Нет, она не может, не должна позволить этой глупой реакции завести ее в неконтролируемые дебри. Слишком долго она всеми силами старалась преодолеть прошлое. Поэтому, махнув рукой на все правила приличия, Эллен тщательно облизала джем с пальцев и только тогда встретилась с его непроницаемыми глазами.
— Ты меня пригласил не для того, чтобы воскрешать старые воспоминания, — сообщила она, удивляясь своей способности лицемерить. — Давай перейдем к делу.
У Эллен свело судорогой горло от предчувствия скорого расставания с дочерью. Для храбрости она отпила еще глоток кофе и быстро взглянула на Люка. Он смотрел на нее так, словно хотел запомнить каждую черточку ее лица.
— Разумеется. — Его решительное согласие только подтвердило опасения Эллен. — Это касается Джеммы, — резко сказал он.
— Я так и подумала. — Эллен старалась говорить как можно суше и спокойнее и удержаться от просьб оставить все по-прежнему. Люк нетерпеливо постучал пальцами по крышке своего кейса, ясно демонстрируя желание поскорее окончить неприятную встречу. Но чтобы превратиться из жертвы в победителя, она должна взять инициативу в свои руки. С гулко бьющимся сердцем Эллен заговорила снова:
— Я знаю, что ты собираешься сказать. Поэтому и согласилась встретиться, — быстро сказала она. — Думаю… Я решила, что для всех нас будет лучше, если Джемма больше не станет приезжать ко мне.
Вот. Вот и все. Эллен сидела, оглушенная ужасной, чудовищной легкостью, с которой были произнесены роковые слова. Она отказалась от единственного человека на свете, которого любила.
Люк выглядел абсолютно потрясенным. С минуту он смотрел на нее, потом с сухим смешком сказал:
— Ты все сделала сама! Я-то ожидал сражения. Но ты, разумеется, права. — Он с интересом посмотрел на ее бледное лицо. — Полагаю, я должен благодарить тебя за то, что облегчила мне задачу.
— Я сделала это ради Джеммы, — безжизненно пробормотала Эллен. Ей видно было их отражение в зеркале. Со стороны казалось, что они ведут какую-то приятную интимную беседу, сидя за маленьким уютным столиком.
— Ну конечно, ты заботишься о ее благополучии, — саркастически произнес Люк. Эллен ясно было, что он этому не верит. Его последующие слова подтвердили это. — Но я полагаю, что и тебе это существенно облегчит жизнь, позволив не жертвовать выходными и праздниками, не так ли) Выходными? Праздниками? В полном одиночестве. Без Джеммы. Теперь уже навсегда. У Эллен так болезненно сдавило горло, что пришлось слегка оттянуть край воротника.
— Я не хочу этого делать. Но Джемме определенно не нравится, когда ее отрывают от привычной обстановки. И ей плохо в чужой стране, — с трудом начала она.
— Ты ее мать. Она бы все приняла как должное, если бы ты ее любила, если бы относилась к ней с нежностью и теплотой. А Донателло говорит, что ты всегда холодна и безразлична…
— Не правда! Я… — Но при мысли о продолжительном объяснении у нее сорвался голос. Как объяснить ему свою осторожность? Когда бы она ни протягивала к дочери руки с радостной и любящей улыбкой, Джемма встречала ее с каменным лицом и жалась к ногам Донателло. Когда тот передавал Джемму, еще совсем маленькую, Эллен на руки, девочка начинала плакать, так что у матери даже закрадывалось подозрение, не щиплет ли он ее нарочно. Но постепенно она поняла, что дочь просто не хочет ездить к ней. И старалась не требовать от девочки слишком многого, надеясь, что придет время, и они будут лучше понимать друг друга.
А теперь они навсегда станут чужими людьми. Эллен кашлянула, чтобы скрыть слезы, и отпила немного кофе. В горле пересохло. Она чувствовала, что не может больше об этом говорить. Хочет, чтобы он ушел.
