— Да как ты смеешь, святоша? — воскликнула Хоуп, чувствуя, что еще немного — и ее вывернет. Он предал ее, он, а не наоборот! Его недоверие встало между ними! — Значит, секс — это хорошо, если заниматься им исключительно с тобой; если с другим — то это уже разврат. А не много ли ты на себя берешь, а, Алекс? Давай начистоту: разве не моя скандальная репутация стала для тебя приманкой, хотя бы наполовину? Знаешь, что мне кажется? — выпалила она наконец. — Мне кажется, ты ревнуешь, вот и все!
Он шагнул к ней, а ей было некуда бежать. — Да, ангелочек, ты права. — Он усмехнулся одними губами. — Я ревную. Но не переживай: теперь я к тебе и на пушечный выстрел не подойду. Мне только жаль, что идеалом в нашем обществе стали женщины с моралью мартовской кошки!
Хоуп поморщилась, когда он захлопнул за собой дверь. У нее не осталось сил, даже чтобы расплакаться. В душе была странная пустота. Забавно, а она-то всегда считала, что любовь — это радость. Как бы не так! «Да будь она проклята, эта любовь!» — яростно подумала она вытирая одну-единственную слезинку рукавом свитера.
Глава 6
Хоуп выключила будильник и зажгла ночник. Половина четвертого. Прохладный ночной воздух быстро проникал под тонкую бумажную сорочку, и она поежилась. Спустив ноги, Хоуп нашарила здоровой ногой тапочку и потянулась за костылями, стоявшими у изголовья.
Пора кормить новорожденного ягненка, которого Фред Уилсон упросил приютить. Хоуп не возражала — выкармливание молодняка всегда было ее любимой работой на ферме.
Ее нога окунулась в холодную воду, и Хоуп взвизгнула от неожиданности. Поджав ноги, она свесила голову вниз — на полу было несколько дюймов ледяной воды и вокруг ножек кровати завивались мрачные водовороты. О Господи! Этого только не хватало!
Стиснув зубы, Хоуп проскакала на другой конец комнаты, вытянув перед собой больную ногу. Там она присела на краешек отцовского письменного стола и взяла в руки телефон. Хоть и противно чувствовать себя беспомощнее младенца, было ясно, что в одиночку ей не справиться. Гордость уступила перед здравым смыслом.
— Анна, слава Богу, ты проснулась! — Нельзя сказать, что у сестрицы чуткий сон. — Ах, ты кормила малышей… Ну, ясное дело, случилось — я бы не позвонила в три часа ночи пожелать тебе сладких снов! Прости, я просто немного взвинченна, — извинилась она. — Понимаешь, где-то течет вода. Нет, я понятия не имею, где именно. Я едва набралась смелости выбраться из постели. Разумеется, я одна! — возмутилась она на осторожный вопрос сестры. Итак, Адам все-таки проболтался. Краска залила ей лицо. — Можно я переночую у вас? Если бы Адам приехал за мной, я была бы очень благодарна.
Она молча выслушала, что Адама вызвали в госпиталь, где ему предстоит сотворить чудо и спасти ногу безрассудного байкера.
— Я пришлю его, как только он вернется, — пообещала Анна. — Только ничего не делай сама! — предупредила она напоследок.
«Можно подумать, я забыла, что теперь ни на что не гожусь!» — сказала себе Хоуп, вешая трубку. Тем не менее времени она не теряла и, когда в коридоре послышались шаги, уже успела запихнуть загипсованную ногу в большой пластиковый мешок и даже раскопала в старом сундуке у стены чудовищных размеров резиновый сапог. Кроме того, она натянула поверх ночной сорочки стеганую куртку и затолкала кое-что из одежды в большую сумку. Из курса физики Хоуп смутно помнила, что вода не очень ладит с электричеством, а потому пользовалась фонариком.
— Адам, прости, пожалуйста, что я не даю тебе спать. — Она направила желтый луч света на дверной проем. Ужас быстро сменился яростью, как только она узнала силуэт. — Убирайся к черту!
— Всему свое время, — холодно отозвался Алекс. — Твоя сестра позвонила и попросила меня поспешить на помощь. Кажется, она выразилась именно так. — Он поставил на бюро большой переносной фонарь. Лицо Алекса было в тени, и Хоуп не могла разобрать его выражения.
— Да я лучше утону! — Это было вполне возможно: вода неуклонно прибывала.
— Смотри, как бы я не решил, что ты и правда этого хочешь, — предостерег он. — Тебе не пришло в голову отключить воду?
— По-твоему, я совсем дура? Вентиль в погребе, и туда надо спускаться по приставной лестнице. Спасибо, в самоубийцы я пока не собираюсь.
— Зато предпочитаешь утонуть, лишь бы не находиться в моем обществе.
Оставшись одна, Хоуп изо всей силы стукнула кулаком по столбику кровати. Ну куда это годится?! Анна наверняка вообразила, что делает доброе дело! Нет, так больше нельзя!
— Много комнат залило? — Спокойствие, Хоуп, спокойствие, подбодрила она себя.
— Кошмар, — коротко ответил Алекс. — На чердаке лопнула цистерна с водой. По лестнице течет настоящая река, и штукатурка кое-где уже отвалилась. — Он вошел в комнату. — Я на всякий случай перекрыл воду, и электричество тоже, но больше ночью ничего не сделаешь.
— Все равно мои родители будут по гроб жизни благодарны тебе. — Хоуп с ужасом подумала, какая огромная работа предстоит родителям по возвращении из отпуска. — Бедные они, бедные, — пожаловалась она вслух. — Стоило им оставить ферму на меня — и случился потоп.
— Нет смысла себя винить. Хоуп вскинула голову, гневно глядя на него блестящими от подступивших слез глазами.
— Я и не виню! — Надо думать, у него дома водопровод никогда не посмеет лопнуть!
— Вот и хорошо. Как, по-твоему, будет проще всего?
— Что именно? — воинственно поинтересовалась она.
— Как мне тебя вынести? Достойно, без сопротивления, или как мешок картошки, который к тому же брыкается и вопит?
— Картошка не вопит и не брыкается, но я сделаю и то и другое, если ты меня хоть пальцем тронешь! Мне не нужны благородные рыцари в сияющих доспехах!
Ее угрозы нисколько его не задели, и Хоуп почувствовала себя до глубины души оскорбленной.
— Ты позвала Адама, а я, можно сказать, его заместитель…
— Знай Анна, какой ты святоша, она бы не обратилась к тебе.
— Увы, — сухо ответил он, — в своем невежестве она не ведала, что творит, и я вытащу тебя отсюда, хочешь ты этого или нет. Может быть, я и не похож на рыцаря Ланселота…
— Совсем не похож — он был куда моложе, — сладко пропела Хоуп.
— ..но одну я тебя тут не оставлю. Она поджала губы.
— Клянусь, меня никогда не интересовал принц на белом коне.
— Мой «лендровер» зеленого цвета, и характер у него куда покладистее. Перестань упрямиться, Хоуп, и забудь о гордости. Тебе нужна помощь, и я тут, чтобы тебе помочь.
Нет, какова наглость!
И она забыла о гордости, чувствуя себя навеки униженной, — он был прав. Взяв сумку, Хоуп с видом жертвы прижала ее к груди.
— Валяй.
— Лучше поздно, чем никогда, — пробормотал он, подхватывая ее на руки.
