Кристос не настаивал, и она ушла — страшно раздраженная, без радости от победы, напротив, с чувством вины, потому что успела заметить новые морщинки у глаз мужа.
На тридцать шестой неделе беременности жены Кристос объявил, что возьмет годичный отпуск и до родов больше ее не покинет.
— Как это? — удивилась и ужаснулась она.
— Боишься, что я буду держать тебя в ежовых рукавицах? Изменю стиль твоей жизни?
Бекка уставилась на мужа, не понимая странного тона. Неужели несколько месяцев семейного счастья окончательно испортили его характер?
— В десятитонном грузовике больше стиля, чем во мне, — размышляла она, пока Кристос усаживал ее в кресло.
— Ты выглядишь как раз как будущая мама. Хотя и немного усталая.
— Как и ты, кстати, — улыбнулась Бекка, она уже заметила серые тени под глазами Кристоса. — Но я ношу немного больше обычного веса, а ты? Знаешь, в чем твоя проблема?
Бекка не поняла, почему в ответ на эти невинные слова мужчина напрягся.
— В чем?
— Ты — трудоголик.
Непонятно, почему он так развеселился?..
— Да-да, правда, — настаивала она.
Бекке очень хотелось бы стереть морщинки с его лба, но она больше не считала совпадением, что каждый раз, когда она искала близости, Кристос извинялся и покидал комнату. Так что теперь она предпочла подавить импульс, чем быть отверженной.
— Ты обрадуешься, если я буду спать рядом?
— Конечно, — Бекка так старалась скрыть эмоции, что ответ прозвучал неестественно сдержанно.
— Или, может, тебе полезнее спать отдельно?
— Нет, просто это потребует некоторых перестановок.
— Но ты не будешь надолго оставаться одна.
— Я чувствую себя так, будто это самая долгая беременность за всю историю человечества.
Когда Кристос отправился переодеваться для позднего обеда, Бекка бросилась в кухню и заказала повару все любимые блюда мужа.
...Они сидели в столовой, когда зазвонил его мобильный. Бекка пожалела о своем намерении угодить мужу.
По-видимому, Кристос так «рад» находиться дома, что собирается уйти, воспользовавшись первым же предлогом.
Бекка оторвала взгляд от нетронутой еды и вымученно улыбнулась мажордому Спиросу.
— Хотите десерт? Немного лимонного пудинга? — нерешительно предложил тот.
— Нет, спасибо. Извинитесь за меня перед Фабиеном, хорошо? И скажите ему, что все, как всегда, вкусно.
Бекка приняла душ, переоделась и отправилась спать, обдумывая, что скажет мужу, когда он вернется.
Она как раз перебирала в голове все обиды (что довело ее до слез), когда в дверях показался Кристос, на ходу завязывающий галстук.
— Если ты сейчас уйдешь, то не найдешь меня здесь, когда вернешься! — выпалила Бекка.
Темные глаза сузились.
— Не нужно неисполнимых угроз.
— Почему ты уверен, что я не уйду?
— Если бы я не знал про гормоны, меня серьезно обеспокоила бы твоя психика. Думаешь, я позволю тебе уйти?
— Ты и не заметил бы моего отсутствия.
Кристос устало вздохнул:
— Поговорим, когда вернусь.
— Может, я тогда не захочу разговаривать...
Уже засыпая под шелковой простыней на постели, которую они должны были делить, Бекка опять подумала о том, что у Кристоса вошло в привычку ночевать на диване в гардеробной.
Только воспоминания и согревали ее ночью.
А если Кристос сейчас утоляет свой сексуальный голод где-то на стороне?
Бекка села и решительно смахнула со щек слезы.
Настало время выяснить, есть ли основания для моего беспокойства.
Трясущимися пальцами она набрала номер Алекса. Телефонную трубку подняли сразу, что при других обстоятельствах показалось бы ей странным. Все-таки два часа ночи...
— Салли, это Бекка. Извини, не могу ли я поговорить с Кристосом?
Возникла короткая пауза, потом вроде кто-то всхлипнул, и женщина ответила:
— Извини, его здесь нет.
Он солгал!
— Ты слушаешь? Кристос...
Трубка выпала из ослабевших пальцев Бекки, из ее горла вырвался полный муки вскрик, и она зажала рот рукой.
Она знала, что должна что-то почувствовать, но только странно оцепенела, а когда медленно и методично начала собирать сумку, ее трясло от непонятного озноба.
— Это было неизбежно, — говорила Бекка пустой комнате. — Он никогда меня не любил... даже не притворялся, что любит, — она шмыгнула носом.
Я не смогу смириться с его неверностью... даже ради еще не рожденных детей.
Бекка сидела на краю кровати и прикидывала, что останется у мамы с папой на полгода — до тех пор, пока не кончится арендная плата за коттедж. Возвращение в школу невозможно, но, если повезет, подвернется какая-нибудь временная работа.
Тут ее губы скривились, и Бекка зарыдала. Проплакав два часа, она так устала, что погрузилась в глубокий, без сновидений, сон.
Проснувшись, она увидела рядом с собой Кристоса, но радость сразу же сменилась гневом и чувством утраты... Безмерной утраты.
Осторожно, не отводя взгляда от спящего мужа, она отодвинулась к краю, сползла с постели и некоторое время постояла, сдерживая дыхание. Мужчина пошевелился и что-то пробормотал во сне, но через мгновение его дыхание опять стало ровным.
Кристос уснул одетым — в том, в чем вечером ушел из дома.
Бекка пыталась отбросить проносившиеся в воображении видения: его мускулистые плечи и руки со связками мышц, поджарое тело в капельках пота... Трепещущими ноздрями она жадно втянула воздух, освобождаясь от эмоций, и чуть не поддалась желанию лечь рядом с ним, в последний раз почувствовать рядом с собой сильное, упругое тело...
Не в силах находиться в одной комнате с мужем, Бекка, сдерживая слезы, попятилась к дверям. В коридоре она прислонилась к стене и, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнула.
В мире полно мужчин-обманщиков; ты вышла за такого.
Вспомнив про сумку, Бекка подумала, не вернуться ли за ней.
— Мадам?
Она открыла глаза и увидела обычно флегматичного, а сейчас непривычно озабоченного мажордома.
— С вами все в порядке?
Бекка кивнула:
— Только отдышусь.
— Что-нибудь случилось?
Если не считать того, что моя жизнь безвозвратно испорчена...
Мажордом посмотрел в сторону двери спальни.
