Чуба-Ху сама разрешила сомнения и безотчетные тревоги
Сварога: тявкнула глухо, резко повернулась и, шкрябнув когтями по палубе, мигом
скрылась за завесой дождя. Будто и не было ее.
А граф Гэйр, к своему стыду, испытал даже отчетливое
облегчение. Черт те что… Он выпрямился, перевел дух, огляделся. Никого. Чуба
наверняка лишь прибегала показать, что, мол, все нормально, капитан, все идет
по плану. Наверняка… А что, обежать верхнюю палубу по кругу – это для нее раз
плюнуть… Если только волки умеют плеваться. Получается, все спокойно, а раз
спокойно – Клади тоже справилась и сейчас должна находиться на левом борту,
держать под контролем выходы на палубу…
Сварог заковыристо выругался, помотал головой, отгоняя
неприятные и, главное, ненужные в этот момент воспоминания. Прибежала, посмотрела
и убежала, делов-то…
Итак, верхняя палуба в наших руках. Но особых причин
обольщаться нет. Первая часть их плана, рассчитанная на внезапность, на
смятение в рядах противника, на спонтанные и оттого непродуманные вражеские
действия, исполнилась, однако совершенно неизвестно – самая легкая или самая
трудная.
Сварог, крадучись, спустился на палубу ниже и скользнул к
штормтрапу, тому самому, по которому сто лет назад взошел на борт броненосца в
образе адмирала Вазара. Посмотрел вниз – и аж присвистнул. На представительной
гребной регате этим парням светила бы золотая медаль. Страх смерти,
господа, – вот лучший стимул для гребца…
Тоурантские лодочки, отсюда – размером со спичку, не больше,
уже терлись бортами о бронированный корпус «Адмирала Фраста». На нижнюю
площадку штормтрапа запрыгнула фигурка, легко узнаваемая и в сумерках, и в
дождь. Человек, несмотря на внушительную комплекцию, одолевал узкий трап
проворно, по-молодецки юрко, будто торопился на винное угощение или в объятия к
юной распутнице.
Сварог шагнул было навстречу – и вдруг шарахнулся в сторону,
в тень. Водяная смерть и кальмара в печень! Личину бертольера-то он ведь так и
не скинул! Как нацепил, так в ней и расхаживает. Недолго и пулю схлопотать от
неосведомленного человека, а лишний шум нам ни к чему…
Заклинанием он быстро освободился от чужой видимости, и
отставного суб-генерала у верхней балясины штормтрапа встретил уже несомненный
граф Гэйр, мастер Сварог.
– Обстановка? – кратко и без приветствия
осведомился запыхавшийся Пэвер.
– По плану.
Суб-генерал кивнул, перегнулся через фальшборт и помахал
рукой. Потом вновь повернулся к Сварогу:
– Все живы?
– Все. Олес ранен.
– Я вижу, у вас тоже…
– Царапины.
Суб-генерал облегченно перевел дух и позволил себе слегка
расслабиться. Даже улыбнулся грустно:
– Ну, капитан, я вам доложу: лучше самому голыми руками
рубиться с сотней вооруженных до зубов головорезов, чем в отдалении ждать
приговора, – рукавом прожженного в нескольких местах френча Пэвер вытер
пот, в изобилии стекавший по лицу вперемешку с дождевыми каплями. Лицо боевой
раскраской покрывали подтеки копоти, ежик на голове сейчас напоминал шерсть
помойной кошки.
– Ну, возможность порезвиться в схлестке с головорезами
я вам предоставлю, слово дворянина… – серьезно сказал Сварог.
– Согласен. Но до того мне нужно избавиться от сухости
в горле. Если я сейчас не приму внутрь бокальчик-другой, то за себя не отвечаю…
– Где наш милейший Рошаль?
– На лодках. Поднимается.
По штормтрапу споро потянулась бесшумная цепочка.
– Как там?
Пэвер судорожно, как-то затравленно вздохнул и сказал очень
тихо:
– Земля трясется – стоять невозможно, – голос его
сливался с шорохом дождя. – Ветер с гор раскаленный, как из топки. Пожары…
нет, пожар, один, всего лишь один пожар, мастер капитан, он накатывается, он
уже рядом… Даже я начал шептать молитвы Пресветлому. А представляю, каково тем,
кто остался в городах… Впрочем, городов, наверное, уже нет…
Один за другим на палубе появлялись тоурантские
«десантники», беззвучно распределялись вдоль фальшборта и застывали в ожидании
приказов под проливным дождем. Сварогу их лица, в общем-то, понравились:
собранные, решительные… лица людей, готовых рвать врага зубами. Никто из них
пока не проронил ни звука. Дисциплинка на высоте, молодцы…
Логика отбора очевидна: старых и немощных среди первого
эшелона тоурантцев не было, только молодые, крепкие мужики, примерно столько же
– молодых, крепких женщин, столько же – подростков никак не младше двенадцати.
Женщины и дети тоже при оружии, держат его умело и занимают места в одном ряду
с мужчинами. И дети выбраны не иначе по одному от фамилии. Логично, мысленно
согласился Сварог. Генофонд Тоуранта, по крайней мере, имеет шанс на
сохранение…
– Арсенал, – негромко доложил Пэвер, – два
автомата, один исправный мушкет, два пистоля, семь арбалетов, полтора десятка
луков, из холодного оружия в основном кинжалы и охотничьи ножи. Все остальное
оружие пошло на дно, вместе с кораблями…
– Плюс один карабин вахтенного, что лежит за ящиком по
правому борту. По левому борту тоже что-то да отыщется, у баронетты надо
спросить.
Сварог перегнулся через фальшборт. Лодки, одна за другой
деловито и без сутолоки высадив боевые отряды на штормтрап, быстро
разворачивались и брали курс обратно на берег: на всех спасшихся пассажиров
разгромленного флота лодок не хватало. Остальным предстоит заплыв во вторую
очередь, и в третью, и в четвертую… Пока берег не накроет огнем.
– Бойцы разбиты на взводы. Один род – один
взвод, – пояснил Пэвер. – И командовать проще, глава рода – взводный.
А мальцы будут вестовыми. Надо же держать связь с командованием и между
взводами… – и добавил: – Рошаль придумал. А ведь понимает, стервец…
– Кто у них главный?
– Дож на берегу остался, будет уходить последним, когда
всех перевезут… Старик – а силища о-го-го, ни в какую… Так что самого
главного у нас пока…
– И сколько их всего? – перебил Сварог: люди по
трапу все поднимались и поднимались.
Пэвер на секунду запнулся, посмотрел на Сварога почти
беспомощно.
– Примерно тысячи четыре, мастер капитан…
Сварог вцепился в поручень фальшборта так, что хрустнули
костяшки. Этого он не ожидал. Сотен пять-шесть – еще куда ни шло, но – четыре
тысячи, мать твою! На корабль с экипажем в триста душ! А запасы провианта, а
дети, лекарства, жилые отсеки, топливо?..
– Не потонем, а?..
– Ерунда, – Сварог мотнул головой, изо всех сил
стараясь выглядеть уверенным и в завтрашнем дне, и в послезавтрашнем. И вообще
в светлом будущем. – Да на такую громадину и десять тысяч влезет…
Он вдруг почувствовал беспричинную злость и до хруста сжал
зубы. Нет, врешь, всех возьмем и всех довезем как миленьких, никто, бляха-муха,
не уйдет обиженным…
