– Н-да?..
Дикс вроде бы говорил правду. И вроде бы никаких шалостей,
типа на полном ходу направить броненосец на берег, совершать не собирался.
– Ну, положено – значит, положено. Дуди.
Матросик, пардон, уже бертольер поднял руку и дважды потянул
за проволочную петлю, торчащую из переборки. Ночь прорезали два отрывистых
вопля корабельного ревуна: «Уиау-у-у!.. Уиау-у-у!..»
– Молоток. Если не подведешь – скоро в люди выбьешься…
Так, еще одно дело сделали. Оставалось еще, конечно,
навигационное оборудование, но с этим можно и попозже разобраться, когда (и
если) отойдем на безопасное расстояние.
Палуба встретила Сварога пронизывающим ветром, темнотой и
летящим в лицо вездесущим пеплом. Качка все усиливалась, на скрытом в
клубящейся мгле Атаре продолжало громыхать, но уже приглушеннее. То-то еще
будет… А как поживает наша зеленая звезда над Атаром? Звезда никуда не делась,
горела себе спокойно и ровно. Отчего-то вызывая у Сварога чувство тревоги.
Словно это огонек лазерного прицела, и ищет он именно его, Сварога… Он
задействовал «кошачий глаз» и быстро огляделся. Адмиральский салон, кажется, там,
туда вели раненого кронг-адмирала Вазара. Хватаясь за что попало, чтобы не
упасть, он двинулся по ходящей ходуном палубе к кормовым надстройкам, темнеющим
в отдалении – и нос к носу столкнулся с давешним парнишкой-вестовым.
– Мастер Сварог, мастер Пэвер докладывает, что
освобождены жилая палуба, кубрик и…
Не сбавляя шага, Сварог уцапал пацана за шиворот и поволок
за собой. Рыкнул, даже не играя раздражение:
– Я тебе говорил, сопля неразумная, чтоб вы на палубу
не высовывались?!
– Так ведь я это, мастер капитан…
– А ну марш вниз!!!
Парнишка испуганно охнул, юркнул в сторону и нырнул в
распахнутый люк, за которым угадывался ведущий в недра броненосца узкий трап.
Сварог выругался сквозь зубы. Дети, етить их. Глаз да глаз… Он с натугой открыл
броневой люк и нырнул в упоительно сухой и теплый колодец. По скоб-трапу
спустился на палубу ниже. Движения броненосца не ощущалось, но Сварог на сей
предмет беспокоился не особо: пока неповоротливая махина развернется, пока
наберет ход…
Гор Рошаль, можно сказать, уже заканчивал. По-хозяйски
расположившись за поставленным на место столом и постукивая пальцем по
столешнице в такт словам, он негромко, скучным голосом вещал:
– …И шестое. Самое последнее и самое простое.
Деваться-то вам некуда. Вы сдались в плен – в отличие, кстати, от своего
шторм-капитана, не струсившего покончить с собой, вы вверили свою бесценную
жизнь милости победителя, стало быть – вы изменили присяге. Вы – предатель,
друг мой. Изменник. Думаете, если вам удастся чудом добраться до своих,
кто-нибудь поверит сказке про горстку разбойников, захвативших броненосец? Про
их главного предводителя, как две капли воды похожего на адмирала Вазара? Про
женщину-волка и про то, наконец, что вы сами, собственноручно, доставили их на
борт? В последнее, впрочем, поверят охотно. И если вас не расстреляют на месте,
то остаток дней вы проведете в смирительной рубашке, тут и думать нечего… Мы же
с вами оба профессионалы и оба прекрасно понимаем, что вы проиграли. Так
найдите в себе мужество признать поражение… А вот, кстати, и главный
предводитель шайки разбойников…
Гор Рошаль резво вскочил на ноги, бросил руки по швам и
приветствовал вошедшего Сварога четким поклоном и громким докладом:
– Мастер шторм-капитан, продолжаю работу на вверенном
мне участке!!!
Субординацию демонстрирует, шельмец. Это правильно.
– Продолжайте, грам-капитан, – снисходительно
махнул ладошкой Сварог. Привалился спиной к переборке. Немного рисуясь, достал
из воздуха сигарету, прикурил от пальца. И, прищурившись, посмотрел на стоящего
перед ними человека в форме высшего офицера гидернийского флота. Посмотрел без
гнева и презрения. Как экспериментатор смотрит на препарированную мышь.
Подыграл, иными словами, «грам-капитану» Рошалю.
В адмиральском салоне тоже успели навести порядок: трупы
высших офицеров, равно как и офицеры плененные, исчезли, следы недавнего
побоища были кое-как заметены, теперь у двери остались неподвижно стоять только
две пожилые женщины-тоурантки с карабинами наперевес. Караул, надо понимать.
– Где остальные? – спросил Сварог.
– Пленные заперты в кубрике, мастер шторм-капитан, и
находятся под охраной. До вашего особого распоряжения. Все, кроме этого, с
которым я разговор не закончил… Пока не закончил.
– А вам это надо? – поинтересовался Сварог, с
ленцой разглядывая струйку сизого дыма от сигареты. – Может, лучше сразу
за борт? Чего время-то терять…
Рошаль равнодушно пожал плечами.
– Можно, конечно, и за борт. Просто хотелось было бы
поговорить по душам, узнать что-нибудь интересненькое. Он же парень насквозь
непростой, коллега мой, можно сказать. Мало ли секретиков у секретной службы. А
вдруг да встретимся с гидернийскими кораблями?..
– Сомнительно. Колдун Гудвин, великий и ужасный,
сообщил, что операция по захвату на других посудинах проходит успешно, к
рассвету весь флот должен быть нашим.
– Тогда, пожалуй, лучше за борт, – вздохнул
старший охранитель. – А что у вас?
– Порядок. – Они обменивались репликами вяло и
небрежно, словно находились на загородной прогулке и никого рядом не
было. – Мы уже движемся. В открытый океан, прочь отсюда. Слышите?
Действительно, палуба под ногами едва заметно вибрировала.
Пленный, только сейчас поняв, что эта дрожь означает, наконец-таки вскинул
голову. Теперь-то он начинал верить спектаклю, который разыгрывали перед ним
двое захватчиков. Лицо его было мокрым от пота – холодного, даже на расстоянии
чувствовалось. Сварог, будто только сейчас заметив присутствие еще кого-то в
салоне, повернулся к нему и вполне дружелюбно спросил:
– Курить хотите, мастер Рабан?
Гидерниец чем-то неуловимым напоминал старшего охранителя:
такой же худощавый, с бледным лицом и водянистыми глазами – в другое время
наверняка цепкими и внимательными. Ну да, они ж коллеги…
– У вас все равно ничего не получится, – глядя
куда-то поверх Свароговой головы, гордо пообещал он равнодушным голосом.
Настолько, впрочем, равнодушным для сложившегося положения, что даже
неискушенному в психологии постороннему слушателю, буде таковой оказался б в
адмиральском салоне, стало бы ясно: Рабан уже сломался. Еще чуть надавить – и
он примется либо унизительно брызгать слюной и сыпать проклятиями в том смысле,
что врагу не сдается наш гордый «Варяг», либо ползать перед Сварогом на брюхе,
со слезами вымаливая пощаду. Что, в общем-то, унизительно не меньше…
– Фу, как примитивно, – поморщился Сварог. –
Еще скажите, что мы все будем болтаться на реях, когда гидернийский флот
догонит нас и отомстит… Вы же сами прекрасно понимаете, голуба, что уже
получилось. Еще немного, еще, как говорится, чуть-чуть – и корабль будет
полностью под моим контролем. Так что ситуация складывается насквозь
прозаическая, недвусмысленная и не в вашу пользу. Я – победитель, вы –
военнопленный. И, как победитель, я волен поступить с вами так, как мне
заблагорассудится… А благорассудится мне, уважаемый, с вами почему-то не
церемониться, – помолчав, раздумчиво продолжал Сварог, покачиваясь на
задних ножках в креслице. – Вы мне и не нужны. С управлением корабля мои
люди справятся, да и ваши помогут – те, кто понимает, что жизнь дается человеку
лишь раз и прожить ее нужно… Но если грам-капитану Рошалю вы зачем-то
понадобились, то пусть он и решает.
