Браво, выходит, и охранитель времени не терял, занимался прямым
своим делом. Поди ж ты, уже установил, кто на кого зуб имеет, кто за кем
присматривать станет… Из сказанного получается, что он этого Рориса из семьи
Бамо уже вербанул в агенты, сыграв на противостоянии родов. Неплохо.
Пусть, как челн, грозой гонимый,
Пляшет ворон в бурной мгле, —
Рад он пристани родимой
На незыблемой скале… —
негромко пропел Олес, увлеченно вкручивая штопор в матовую
бутыль.
– Хватить орать, испытуемый, – сказал Пэвер,
снимая со стены шпагу. – Я и так уже оглох от пальбы, землепотрясений и
воплей храбрых тоурантцев…
– Которых я бы не рекомендовал в глаза именовать
тоурантцами, – бросил Рошаль. – Мне удалось установить…
(Пэвер рекомендаций Рошаля не слушал. Он отошел в сторону,
держа шпагу обеими руками на уровне груди, будто намеревался вручить ее кому-то
в качестве именного оружия. Остановился точно под фонарем, наполовину вытащил
клинок из ножен и внимательно, как энтомолог в засушенную бабочку, вглядывался
в потемневшую сталь, бормоча себе под нос то удовлетворенно: «так, так», то загадочно:
«ага, ага», а то и потрясенно: «ах, в этом смысле…». Клади тихонько заглянула
ему через плечо.)
– …что ввиду исконно натянутых отношений между Тоуром и
доменом Клаустон, жители означенного домена считают намеренным оскорблением,
когда их называют тоурантцами. Их следует звать клаустонцами или клаутэнцами.
Чревато, знаете ли… – не обеспокоенный уменьшением количества слушателей
занудно продолжал Рошаль.
– Да ладно вам, Рошаль, лекции читать! –
поморщился Олес, взмахнув штопором с навинченной на него пробкой. – Не в
Гаэдаро. И папаша мой, чтоб ему в адских подвалах пожарче горелось, колпаком
уже не прикрывает.
«А у нас все по-прежнему, – умилился Сварог, взяв со
стола бутылку вина и разглядывая этикетку. – Как они без моего присмотра
умудрились не перестрелять друг дружку, ума не приложу. Видимо, были заняты
очень посторонними делами…» Он сознательно отпустил разговор – чтобы
почувствовать, какие произошли изменения и сдвиги в климате вверенного ему
обстоятельствами экипажа. Так настройщик бренчит на пианино незатейливую
мелодийку, при этом сосредоточенно вслушиваясь, где какая клавиша западает и
какая нота фальшивит. Однако хватит оперных арий, импровизаций на тамбуринах и
прочих сольфеджио, все уже ясно. Сварог поставил на стол бутылку, на чьей этикетке
стояла печать военно-морского интендантства Гидернии. Вино называлось «Звезда
Граматара», под названием имелась приписка: «Из личных погребов мастера Гроха,
королевского флота Гидернии поставщика со времен короля Малдага Светоносного».
– Ну вот что, непобедимая Первая морская
конница! – сказал Сварог уже другим голосом. Внушительно сказал. Чтоб
сразу уяснили требуемый настрой. – Отставить балагурить, слушай сюда!
Праздничные завтраки, «гром бокалов раздавайся», «лейся песня» и «за победу мы
по полной осушили» – все отставить до поступления команды «можно». Сейчас же
последовательно и четко… Мастер суб-генерал!
Пэвер не слышал, с головой уйдя в изучение шпаги, и увлек за
собой Клади – что-то показывал, что-то нашептывал.
– Мастер суб-генерал! – еще раз воззвал Сварог.
А с мастером суб-генералом творилось неладное. Вот он
прикрыл глаза ладошкой, отвел руку театральным жестом, поднес шпагу к самому
лицу, едва не касаясь носом клинка, и уверенно произнес, будто гвозди вбивал:
– Да, да, да.
– Не может быть, – выдохнула Клади.
– Она. – Пэвер отбросил в сторону пустые ножны,
вскинул шпагу над головой, словно вел батальоны на штурм бастионов. – Она,
чтоб моим яйцам болтаться заместо флага! Простите, баронетта, но чугунное ядро
и двадцать тысяч разрывных патронов мне в зад, если это не она!
Пэвер опустил шпагу, уткнул острием в ковер, перехватил за
трехгранный клинок под эфесом. Обвел каюту слегка помутненным взглядом.
– Вы хоть понимаете, что у меня в руках! Кроме того,
что это шпага придурковатого адмирала Фраста!
Такого Пэвера Сварогу видеть не доводилось. Даже когда
суб-генералу был предъявлен шаур, даже когда суб-генерал узнал, что порог его
дома в Митраке переступил человек, совершивший путешествие из другого мира,
мастер Пэвер выглядел менее потрясенным.
– Это клинок Лано-Безумца! Гидернийские задницы,
конечно, ни о чем не подозревали, ха-ха… А я нашел! Ради одного этого стоило
удирать из Митрака, шваркаться об землю в железном ящике и едва не поджариться
в лаве!..
Бросив раскладывать фрукты, молодой князь бросился к Пэверу
и чуть ли не вырвал у того шпагу.
– Чушь собачья, – отрезал Рошаль, но тем не менее
и он поднялся, с явственным любопытством вытягивая по-куриному шею.
Сварогу стали вдруг близки ощущения учителя, вернувшегося в
класс после болезни и обнаружившего, что детей как подменили. Оставалось только
подойти к суб-генералу и отобрать у него игрушку, как учитель отбирает
какую-нибудь плевательную трубочку у заигравшегося хулигана. Да еще и линейкой
по затылку треснуть… Сварог и Чуба, единственные, кто ни рожна не понимал.
Чуба-Ху подошла к столу и продолжила славное дело молодого князя: доставать
провизию из корзин, расставлять, нарезать…
Сварог налил себе «Звезды Граматара», отпил. Недурно. В меру
терпкое, чуть сладкое, букет не без изысканности.
Со стороны шпаги раздавались возгласы и комментарии:
– И что с того!..
– Строка из «Прощания Рогнега»…
– А помните еще это:
Зверь морской, что в океане
Крова мирного лишен,
Спит меж волн, но их качанья
Он не чувствует сквозь сон…
– Ну да, ну да… Ведь по заказу Фраста…
– Ты на клеймо глянь, бестолочь княжеская, да родители
прапрапрабабки Фраста тогда еще в куколки играли…
– Да, это точно его клеймо, я листала «Историю оружия»,
мне Динар читать давал…
– Не поминайте в приличном обществе, баронетта, этого
лихоимца, Навакова груша ему вместо яйца…
– Мастер Пэвер!..
– Молчу, баронетта, виноват, взволнован…
– Ты когда-нибудь встречал такую сталь?
– Древние предметы…
– Стал бы мастер Лано ставить клеймо на древний
предмет…
– Перечитайте «Архивы Оружейной палаты Трех башен»…
– Странно. Люди зачастую относятся к оружию как к
живому существу, – негромко сказала Чуба-Ху.
– Очень верно подмечено, – согласился
Сварог. – Люди – они вообще звери странные, малоизученные… – Отставив
бокал, он направился к стихийному клубу любителей древностей. – Ну и что
означает сие кипение безудержных страстей, мастера и баронетты?
