– Ты что, не слышал о Битве Начала? О Звере? О
Лано-Безумце? – изумилась Клади, полыхнув изумрудом широко распахнутых
глаз. Но тут же спохватилась: – Впрочем, да, конечно, откуда…
– Шпага из костей Зверя, – доложил Пэвер, нежно
поглаживая эфес.
– Похоже на правду, – признал Рошаль. И скривился,
как от зубной боли: – Еще и это…
– Так, а теперь без прыжков под потолок и таинственных
недомолвок. Конкретно и предметно, как на утреннем разводе, – потребовал
Сварог. – В чем дело?
Рассказывали сообща. Главную партию вел Пэвер, но его
постоянно дополнял Рошаль, тоже неплохо разбиравшийся в истории Атара, Олес
приводил строки из баллад, Клади, когда дело доходило до версий, прямо-таки
засыпала версиями. А Сварогу приходилось дирижировать этим хором, чтобы
добиться связности и вразумительности.
Ну, в общем, рассказали. Поведали историю, которая скорее
могла бы сойти за вымысел, за плод коллективного мифотворчества, если бы не
набиралось прямо-таки в избытке прямых и косвенных доказательств событиям
пятисотлетней давности.
…Все народы Атара сохранили память о тех сорока днях
всеобщего ужаса (число дней варьировалось от дюжины до сотни, но большинство
историков сходилось именно на цифре сорок). Разные народы нарекли эти четыре
димерейские недели по-разному: Битва Начала (Гаэдаро, Шадтаг), Проклятые Дни
(Бадра), Приход Зверя (Hyp, Вильнур) – и так далее.
Прошло приблизительно лет пятьдесят со дня высадки на Атаре
первых беженцев с Граматара. Еще только успели возвести дома, на скорую руку
обнести зачатки городов частоколом, отогнать нечисть подальше от поселений,
первых детей народить, уладить кое-как отношения с соседями, наметить первоначальные,
еще сотни раз потом перекраивавшиеся границы… когда явился Зверь.
Чудовище, ставшее кошмаром для едва оправившихся от бегства
с Граматара людей, прозвали Зверем. Зверем оно и было, но очен-но непростым.
И что любопытно. Не наблюдалось расхождений в том, откуда
Зверь явился. Хотя, казалось бы, вот тебе, народная фантазия, простор для
предположений. Скажем, Зверь с Атаром поднялся со дна и до поры до времени
скрывался в каких-нибудь пещерах. Допустим, создан и послан Ловьядом. Наконец,
пучиной морской рожден. Однако дружно сходились на том, что Зверь перебрался на
Атар (или, как вариант, был переправлен на Атар) с одного из Блуждающих
Островов. Либо виной всему общая и стойкая нелюбовь атарцев к гипотетическим
островитянам, которые-де живут припеваючи, горя не мыкая, особенно
обостряющаяся с приходом Тьмы, либо действительно что-то определенно указывало
на островное происхождение Зверя. Правда, что именно указывало, народная память
не сберегла.
Если отбросить поэтические преувеличения, оставив лишь всеми
источниками подтверждаемые данные, то Зверь выглядел так: высотой
двадцать-тридцать каймов, туловище схоже с медвежьим, густая белесая шерсть
свисала до земли, передвигался на шести лапах, впивавшихся в землю когтями, что
твои крючья лесосплавщиков, голова на необъятном тулове казалось маленькой,
морда плоская, безносая, из пасти торчали огромные металлические клыки, не
просто сабельной формы, но и заточенные тем же манером и до той же остроты, как
затачивают сабли.
Зверь перемещался на удивление быстро, легко догонял
бегущего человека. Он обходился без сна, но ночью двигался значительно
медленнее, ночью замечал людей, лишь когда те попадали в свет, излучаемый его
огромными, круглыми, немигающими глазами.
Зверь пришел убивать. Причем только людей, напрочь игнорируя
зверей и нечисть, даже если последняя принимала человеческий облик. Причем он
не питался людьми, не грабил их, он просто убивал их – и шел дальше. Шел
наобум, выискивая следы человеческого присутствия (дороги, вырубки, поля,
печные дымы и дымы костров, не говоря уж о деревнях и городах), а их он
определял безошибочно. За сорок дней он успел обойти весь материк.
Убивал он, догоняя человека и наступая на него. Клыками
пользовался как вспомогательным средством: для разрушения преград и домов.
Пасть не задействовал вовсе, хотя в некоторых преданиях, главным образом в
песнях, Зверь предстает изрыгающим огонь, сжигающим все на сто кругов.
Люди бились со Зверем как могли. Но могли они, как сразу
стало ясно, немногое. Пули и стрелы его не брали, каменные ядра, пущенные из
катапульт, не причиняли Зверю никакого вреда. Впустую пропадали выстрелы из
баллист, метающих пятикаймовые копья. Копья застревали в туловище или лапах
Зверя, он обламывал древки о камни и бульдозером пер вперед как ни в чем не
бывало. Предания утверждают, что и магия (а люди, плюнув на запреты Пресветлого
не заниматься колдовством и не якшаться с колдунами, призывали на помощь магов)
оказалась бессильной перед Зверем.
Некоторые в панике грузились на корабли и покидали Атар, но,
кроме как в Гидернию, плыть было некуда, а Гидерния к своему острову никого не
подпускала, тех же, кто подбирался и тайком высаживался, уничтожали карательные
отряды гидернийской армии.
Когда улеглась истерика, посеянная Зверем в первую неделю
своих кровавых блужданий по Атару, то паника постепенно перешла в злость, а
злость заставила людей как-то организовываться и думать. После чего они
принялись вести на Зверя расчетливую охоту.
Однажды удалось со всех сторон поджечь лес, в который вошел
Зверь, но тот выбрался из огня.
Шерсть его сгорела, Зверь превратился в обугленное черное
страшилище, но страшилище живое и лютое. Люди стали заманивать Зверя в ямы,
предварительно врывая в ее земляное дно затесанные колья. Заманивали так: один
доброволец показывался Зверю, тварь начинала преследование, ступала вслед за
дичью на прутья, прикрывающие отверстие в земле. Человек, разумеется, погибал в
той же яме, в которую проваливался Зверь. Тварь из ловушек выбиралась, впиваясь
в стены своими невероятно длинными и сумасшедше цепкими когтями, но,
напарываясь на колья, все же пропарывала себе шкуру и внутренности. Люди
устраивали камнепады, когда Зверь оказывался в горах. Тут-то и стало
выясняться, что Зверь, кем бы он ни был на самом деле, истребим. Уже не так он
был проворен в беге, часто останавливался, замирал и бывало подолгу выстаивал
этакой статуей посреди равнины или леса.
И однажды не смог выбраться из очередной ямы.
Яму забросали землей и камнями. Но чертова тварюга сумела
как-то подобраться к краю и высунуть наружу голову. На голову обрушилось все,
что принесли с собой и держали в руках люди. Когда Зверь перестал шевелиться,
его полностью откопали и разодрали в клочья.
Нутро Зверя повергло людей в суеверный ужас. О подобном им
доселе даже слышать не доводилось. Шкура тварюга по прочности оказалась
несравнимой ни с одной кожей. Кости Зверя были сделаны из сплава, неизвестного
на Атаре, лишь похожего видом и некоторыми свойствами на сталь, но все же
сталью не являвшимся. С металлических костей содрали обыкновенное мясо,
красно-белое кровоточащее мясо животного. А вот жилы, опять же немыслимо
прочные, привели людей того времени в полное замешательство – их описания
предельно туманны, тут тебе и «серебро в оболочке», и «сверкающие нити в
смоле». Еще из Зверя извлекали («выковыривая из мяса, вытряхивая из ливера,
отделяя от костей») простые камни, драгоценные и совсем неясно какие, которые
фольклор сохранил как «смешные капли» или «смешные камни».
