– Кому, интересно, я мешаю – вам?
– Нам.
– Вам – это кому? Кто же вы будете?
– Вы называете нас людьми с Блуждающих Островов.
– А как вас надо называть?
– Мы – Дамурги. Это означает – Строители, Конструкторы,
Создатели… Творцы… Трудно перевести…
– Вот оно как… И чем же я мешаю?
– Чем может помешать дикарь, вдруг обретший силу бога?
Он использует силу, как до того использовал обыкновенную дубину. Это образ,
прошу не принимать за оскорбление. Но способности, не поставленные под контроль
равного им разума, служат исключительно разрушению.
«Ишь, бляха, совсем очухался. Еще раз, что ли, врезать по
ушам…» – но на настоящую злость у Сварога уже не осталось запала. Да и
бессмысленно вразумлять человека, у которого с детства мозги набекрень, не
перевоспитаешь.
– Имя у тебя есть, Дамург, твое собственное имя?
Он чему-то улыбнулся, не торопясь с ответом. Наконец
сознался:
– Ксави… Мастер Ксави.
И почему-то соврал. Сварог не стал стыдить и не стал
признаваться, что раскусил ложь. В конце концов, может быть, это их древний
островной обычай – представляться незнакомцам под псевдонимами.
– А можно мне узнать ваше имя?
– Что ж вы обо мне знаете, если вам неизвестно
имя? – Что-то не хотелось Сварогу называть свое имя всяким проходимцам.
– Что имя? Набор звуков. Важнее то, что вы совершали…
– Ну и что же? Не терпится узнать, что же такого я
насовершал…
– Вы своими действиями вызывали потрясения. Если
прибегать к образам, то чем больше камень, тем больше от него волны, тем дальше
эти волны разбегаются. Ваши магические упражнения поднимали немыслимые,
огромные, гибельные волны. А любые волны над океаном разносятся далеко. Хотя бы
из-за одного того, что после каждого вашего колдовского экзерсиса процесс
замедлялся, стоило вас остановить… или взять под контроль. Благодаря вашим
экзерсисам погибло множество опытных экземпляров в нестойких средах. Можно
использовать такой образ: одни ткут сложную и красивую ткань, и вот кто-то
начинает, развлекаясь, бросать камни. Камни падают и рвут ткань – скажите,
понравится это ткачам? Ткань – это наш океан, а бросатель камней – вы. Между
прочим, несколько моих коллег в один голос утверждали, что у них отключался
механизм восстановления и уменьшалось количество…
– Не может быть! Если б я знал, да разве б я
посмел! – притворно покаянным восклицанием Сварог прервал нескончаемый
поток собственных прегрешений. – Что я наделал!.. Ну, продолжай,
продолжай. Ты что-то там говорил о включении в работу. И как бы вы убедили меня
в необходимости работать на вас?
– Как и всех, – пожал плечами островитянин.
– Минутку. Кого это «всех»?
– Вы разве не слышали о тагортах?
– Слышали. Еще как слышали. Только думали, что это
сказки. – Сварог не стал вдаваться в исторические подробности, как его
самого не раз принимали за тагорта.
– Да помилуйте, какие же сказки! Нам же нужны люди для
выполнения поручений на материках.
– И откуда вы брали новых тагортов?
– По океану странствует много людей не только во время
Великой Регаты, – ограничился Ксави коротким ответом.
– Понятно, – сказал Сварог. – Сдается мне, их
поставляли люди Соленого Клюва и прочие… ловцы человечины. Вообще, веселое
место этот ваш океан, хочу сказать. Не соскучишься. И все же, как вы убеждали
будущих тагортов работать на вас?
– Они соглашались с неизбежностью.
И замолчал. Не хотелось ему развивать тему. Но, как
говорится, не хочешь – заставим.
– Подробнее. Разве не было тех, кто отказывался?
– Когда альтернатива смерть…
– Это мы понимаем, но что мешало дать согласие, а
впоследствии, уже на материке, обмануть? Не случалось такого?
– Нет.
Не соврал. Но слезать с него Сварог не намеревался.
– Почему не случалось? Не верю, чтобы не оказалось ни
одного человека, пожелавшего соскочить с вашей веревки.
– Наверное, нам повезло.
Лжет, подлец. С наглой ухмылкой лжет. Ну погоди, сученок…
– Повезло, говоришь, – недобро прищурился
Сварог. – А я, представь, знаю, что такого не может быть. И ты мне сейчас
честно и подробно расскажешь, как и чем вы вяжете людей, отчего они служат вам
верой и правдой. И попробуй не ответь. Ты, наверное, забыл, как работает эта
штука…
И Сварог напомнил забывчивому островитянину, как работает
«эта штука». Блеснувший в воздухе серебряный кружок вонзился в колонну. Из-под
металла, застрявшего в древесине, побежала струйка желтоватой смолы. Мука
исказила лицо мастера Ксави. Любил он свои послушные растения…
– А следующий – в тебя.
И дабы островитянин, не дай Бог, не усомнился в серьезности
угроз, Сварог выстрелил в него. Разумеется, аккуратненько так выстрелил, чтобы
лишь оцарапать предплечье, чтобы пустить кровушку, но серьезно не поранить.
Нечто подобное волне прокатилось по стенам, потолку, колоннам, креслу. «Ах вот
оно как! Ты каким-то образом со всей этой флорой повязан, – отметил Сварог. –
Оч-чень любопытно».
Вид собственной крови на утонченные натуры, к каковым,
бесспорно, принадлежал мастер Ксави, действует угнетающе. Обычно у таких натур
сразу слабеет воля к сопротивлению.
– Это самое-самое начало, – пообещал
Сварог. – Сейчас получишь продолжение по всей программе. Или надумал
сознаваться? Что-то я не слышу рассказа про то, как вы заставляете работать на
вас людей. Или меня слух подводит?
– Я не имею права говорить, – взмолился
островитянин, ерзая в кресле под дулом шаура.
Сварог достал из воздуха сигарету, прикурил от пальца,
пустил дым в лицо допрашиваемому. И очень спокойно, чтобы спокойствие пробрало
мастера Ксави до кишок, сказал:
– А мне плевать, имеешь или не имеешь. Мне надо, чтобы
ты рассказал – и ты расскажешь. Или я отрежу тебе голову и буду допрашивать ее
отдельно от тела. Не слыхал про такое? На такие фокусы мы, маги и волшебники,
большие мастера, уж поверь…
Похоже, слыхал – ишь как побледнел. Мастер Ксави, может, и
силен кое в чем, но отличать правду от лжи, как Сварогу, ему не дано. Схавал
блеф за милую душу. «Жаль, – подумал Сварог, – что я лишь наблюдал
когда-то за допросом отрезанной головы, а сам не освоил такое полезное умение.
Пожалуй, иногда лучше иметь дело с частью, чем с целым».
Теперь – последний штрих, и можно не сомневаться, что
пациент поплывет. Куда изнеженному аристократу, не умеющему терпеть боль и
вообще не нюхавшему настоящей мужской борьбы, устоять перед профессиональной
десантной обработкой…
