— Значит, вы врач, — в голосе матери послышался
оттенок гордости. Она поцеловала Меган, и у той на глазах выступили слезы.
На следующий день Меган заехала за ними, когда освободилась
от работы, и повезла показывать достопримечательные места. Отец Берни смог
провести с ними лишь несколько дней, пока в Сан-Диего не начался медицинский
конгресс. Руфь решила погостить подольше. Она по-прежнему сильно тревожилась за
сына, чувствуя, что, несмотря на привязанность к Меган, он еще тоскует по Лиз.
Сидя в ресторане «Сент-Джордж», Руфь завела разговор на эту тему. Она сочла,
что с этой молодой женщиной, которая пришлась ей по душе, можно откровенно
говорить обо всем.
— Он совсем не такой, как прежде, — пожаловалась
она, думая, что, возможно, ее сын изменился навсегда. С какой-то стороны это
даже к лучшему, он стал более зрелым и деликатным, но после смерти Лиз он
утратил способность радоваться жизни.
— Ему потребуется еще некоторое время, миссис Фаин.
Прошло уже два года, а он только-только начал приходить в себя. А сейчас он
оказался перед необходимостью принять ряд решений, и ему трудно сделать выбор
между Меган и воспоминаниями о Лиз, между Сан-Франциско и Нью-Йорком, между
собственным магазином и фирмой «Вольф» и Полом Берманом, которым он многим был
обязан. Он разрывался на части, и Меган понимала это.
— Уж больно он какой-то тихий. — Руфь обратилась к
Меган как к давнишнему другу, и та улыбалась в ответ. Такая улыбка облегчает
боль, когда у тебя сломан палец, или воспалено ухо, или непорядок с животом, и
Руфь тоже стало полегче. Она убедилась, что рядом с этой женщиной ее сын сможет
жить счастливо.
— У него сейчас трудное время. По-моему, он столкнулся
с вопросом: не пора ли ему отрешиться. А это крайне нелегкий шаг.
— Отрешиться от чего? — в недоумении спросила
Руфь.
— От памяти о жене, от иллюзорной веры в то, что она
вернется. Примерно то же самое происходит и с Джейн. Отталкивая меня, она пытается
сохранить надежду на то, что ее мама в один прекрасный день окажется рядом с
ней.
— Это нездоровые иллюзии, — нахмурившись, сказала
Руфь.
— Но вполне естественные. — Меган не стала
рассказывать ей о том, что Берни мечтает открыть магазин в долине Напа, чтобы
не расстраивать ее еще сильнее. — Мне кажется, Берни стоит на пороге
принятия крайне сложных для него решений. Ему станет лучше, когда этот момент
останется позади.
— Надеюсь. — Руфь не стала спрашивать, входит ли
женитьба на Меган в число вопросов, которые предстоит решить ее сыну. Они
поговорили за едой о том о сем, а когда Меган завезла ее домой и уехала,
помахав на прощание рукой, у Руфь отлегло от сердца.
— Мне нравится эта женщина, — заявила она вечером
Берни. — Она умна, добра и деликатна. — Немного помолчав, Руфь
добавила:
— И она любит тебя. — Впервые за все время она
побоялась, как бы ее слова не рассердили сына. Берни улыбнулся. — Она
потрясающий человек.
Берни согласился с ней.
— А ты не хочешь ничего предпринять? Он долго не
отвечал, а потом со вздохом посмотрел матери в глаза.
— Мама, у нее здесь своя практика, а фирма «Вольф» рано
или поздно отзовет меня обратно в Нью-Йорк. — По его лицу нетрудно было
понять, что он переживает, и Руфь стало больно за него.
— Бернард, жена важней, чем работа в фирме. — Она
произнесла эти слова очень мягко, махнув рукой на собственные интересы, решив,
что счастье сына превыше всего.
— Я уже думал об этом.
— И что?
Он опять вздохнул.
— Я стольким обязан Полу Берману. На секунду Руфь вышла
из себя:
— Обязан, но не до такой степени, чтобы ради него
отказаться от жизни, от собственного счастья и благополучия детей. И по-моему,
ты принес столько прибыли этой фирме, что скорей он обязан тебе, а не наоборот.
— Мама, все далеко не так просто. — Вид у Берни
был измученный, и у Руфь сжалось сердце.
— Возможно, ты слишком все усложняешь, дорогой.
Попробуй подумать об этом.
— Попробую. — Он наконец улыбнулся и поцеловал
мать в щеку, а потом прошептал:
— Спасибо.
Через три дня Руфь пришлось улететь к мужу в Сан-Диего, и
Берни искренне опечалился ее отъезду. За прошедшие годы им удалось стать
друзьями. Даже Меган поняла, что будет скучать по ней.
— Берни, у тебя замечательная мама.
Он улыбнулся женщине, которую полюбил так беззаветно. В ту
ночь у них впервые за все это время появилась возможность побыть вдвоем,
полежать рядом в постели, и Берни чувствовал себя счастливым.
— Она точно так же отозвалась о тебе, Мег.
— Она вызвала у меня глубочайшее уважение. И она очень
любит тебя. — Берни улыбнулся, радуясь тому, что они понравились друг
другу. А Меган чувствовала себя на седьмом небе, потому что они снова оказались
вместе. Общество Берни никогда не надоедало ей, они могли проводить друг с
другом долгое время, разговаривая или занимаясь любовью. Порой они не смыкали глаз
всю ночь напролет, лишь бы не расставаться ни на миг.
— У меня такое ощущение, как будто мы не виделись
несколько недель подряд, — прошептал он, уткнувшись носом в плечо Меган.
Он истосковался по теплу ее тела, ему хотелось все время прикасаться к ней,
Чувствовать, что она рядом, обнимая и лаская ее.
Берни изумляла сила, с которой они испытывали влечение друг
к другу. Они стали любовниками восемь месяцев назад, но по-прежнему занимались
любовью с таким же пылом, как и в первые дни.
Внезапно зазвонил телефон, и Меган, все еще тяжело дыша,
потянулась за ним, виновато улыбнувшись Берни. В ту ночь она дежурила по
вызовам.
Берни не хотелось отпускать ее, он прижался к ней, лаская
сосок ее груди.
— Милый, я не могу.
— Ну один-единственный раз… если ты не ответишь, они
позвонят Патрику.
— А вдруг они его не застанут? — Несмотря на всю
свою любовь к Берни, Меган не могла махнуть рукой на обязанности. Она
отстранилась от него, хоть и с неохотой, и сняла трубку после четвертого
звонка, продолжая ощущать аромат его тела и тепло его руки на своем
бедре. — Доктор Джонс слушает, — сказала она обычным рабочим тоном и,
как всегда, стала слушать. — Когда? Как давно? Сколько? Как часто?
Поместите ее в отделение интенсивной терапии и позвоните Фортгэнгу. —
Взгляд у Меган стал напряженным, она уже позабыла о любовных утехах и принялась
натягивать джинсы. — И вызовите хорошего анестезиолога. Я выезжаю. —
Повесив трубку, Меган повернулась к Берни. Придется сказать ему сразу,
деликатничать некогда.
— Что случилось?
Боже мой. Ей никогда не приходилось сообщать таких ужасных
новостей.
— Берни… любимый… — Она заплакала, сетуя на себя за то,
что не смогла удержаться от слез, и он понял: с кем-то из дорогих ему людей
случилось нечто страшное. — Это Джейн, — сказала Меган, а внутри у Берни
все сжалось. — Она каталась на велосипеде, и ее сбила машина.
