— А как относится к этому сама Джейн? Берни хотел
понять, что Лиз сказала девочке об отце.
— А никак. Она думает, что ее папа умер. Я сказала ей,
что он был замечательным актером, что мы поженились после школы и переехали
сюда… А когда ей исполнился год, он вдруг умер. Она не знает всего остального,
поэтому это не имеет значения, к тому же мы с ним никогда не встретимся. Бог
его знает, где он теперь находится. Думаю, скорее всего в тюрьме. В любом случае,
мы его не волнуем — мы его и раньше не волновали. Пусть уж у девочки будут
какие-то иллюзии, ничего страшного в этом нет…
— Пожалуй, вы правы.
Она нравилась ему все больше. Он поражался ее отваге и силе.
Кто бы мог подумать, глядя на ее хрупкую фигурку и золотистые волосы, что она
может быть таксу сильной… Она заставила себя начать жизнь сначала, а это совсем
непросто, даже если ты живешь в Калифорнии…
— Я работаю учителем. Страховку, полученную за
родителей, истратила на то, чтобы приобрести специальность. Училась я по
вечерам — на это ушел год. У меня второй класс — дети совершенно
замечательные. — Лиз заулыбалась. — Джейн ходит в эту же школу, мне
почти ничего не приходится за нее платить. Отчасти поэтому я и стала учителем.
Мне хочется дать ей приличное образование;
История была действительно замечательной. Лиз не только не
проиграла — она выиграла. Ей было чем гордиться. Что до Чендлера Скотта, то
Берни он удивительно напоминал Изабель, с той лишь разницей, что последняя была
женщиной и не сидела в тюрьме.
— Несколько лет тому назад нечто подобное произошло и
со мной. — Берни тоже решил быть откровенным. — Прекрасная
французская манекенщица, я встретил ее в магазине… Она играла со мной целый
год, да вот только детей у нас не было… — Он с улыбкой посмотрел на Джейн,
бегающую за окном. — Она получила от меня все, что ей тогда было нужно, и,
прихватив заодно несколько тысяч долларов и подаренные мне родителями часы,
уехала… Ей предложили играть в кино, только и всего… Когда вспоминаешь об этом,
становится как-то не по себе, правда? С той поры прошло уже три года. — Он
сделал паузу. — И как можно было всего этого не видеть? Как можно быть
таким идиотом?
Лиз рассмеялась.
— Хватит об этом! Сказать честно, все это время я жила
единственно работой. Я люблю работу, друзей… Но при этом у меня никого
нет. — Она пожала плечами. — Мне это не нужно.
Он улыбнулся, глядя на нее. Последние слова Лиз его
огорчили.
— Может, мне стоит уйти?
Они засмеялись, и Лиз поспешила на кухню — посмотреть на
пирог с заварным кремом, стоявший в духовке.
— У, как пахнет! — восхитился Берни.
— Спасибо. Я люблю готовить.
Она приготовила капустный салат и подала к нему соус так же
изящно, как это делал его любимый официант из «21». После этого Лиз приготовила
для него «Кровавую Мэри» и, постучав в окно, позвала в комнату Джейн. Та тут же
явилась с шоколадным медведем без уха под мышкой. Ее ждал бутерброд с
арахисовым маслом и беконом.
— Он тебя все еще слышит, Джейн? —
полюбопытствовал Берни.
— Что? — озадаченно переспросила Джейн.
— Уха-то теперь у него нет… Верно?
— А! — Она заулыбалась. — Да. Теперь я съем
нос.
— Ну и бедняга. К вечеру он будет выглядеть совсем
скверно. Придется привезти тебе другого.
— Правда?!
Лиз продолжала накрывать на стол. Посередине стола стояла
ваза с оранжевыми цветами, салфетки тоже были оранжевыми. Серебро и фарфор
отличались изысканностью.
— Нам здесь очень нравится, — стала объяснять
Лиз. — Прекрасное место для отдыха. Дом принадлежит одной нашей
учительнице. Ее муж — архитектор. Он построил дом давным-давно. Каждый год они
уезжают на Восток, на Мартас-Вайнъярд, чтобы погостить у ее родителей. Так и
получилось, что в это время — а это лучшее время в году — мы стали жить здесь.
Правда, Джейн?
Девочка согласно кивнула и улыбнулась Берни.
— А тебе здесь нравится? — спросила она.
— Очень нравится.
— А тебя по дороге не тошнило?
Столь неожиданный оборот застольной беседы рассмешил Берни.
Он лишний раз поразился непосредственности и открытости ребенка. Девочка
походила на Лиз не только внешне — она была миниатюрной копией своей матери во
всем.
— Нет, не тошнило. Когда сидишь за рулем, таких вещей
не чувствуешь.
— Мама мне то же самое сказала. Ее никогда не тошнит.
— Джейн…
Лиз строго посмотрела на дочку. Берни наблюдал за ними с
удовольствием. Покончив с ленчем, они отправились гулять по берегу — Лиз и
Берни шли рядом, Джейн бежала впереди, она искала ракушки. Воспитывать ребенка
всегда непросто, подумалось Берни, делать это в одиночку — тяжело вдвойне. И
все же Лиз не жаловалась — ее, похоже, устраивала такая жизнь.
Берни стал рассказывать ей о своей работе, о том, как он
любит «Вольф», как он учился в университете. Рассказал он и о Шиле, и о том,
как та разбила ему сердце… Лишь на обратном пути, когда они уже возвращались к
дому, Берни заметил, что Лиз куда ниже его. Ему это тоже понравилось.
— Знаете, у меня такое чувство, будто мы знакомы уже
много лет. Смешно, не правда ли?
Она улыбнулась в ответ:
— Вы хороший человек. Я это поняла еще там, в магазине.
— Мне приятно это слышать.
Ее мнение было ему, мягко говоря, небезразлично.
— По тому, как вы разговаривали с Джейн, можно было
понять все. Не зря ведь она потом только о вас и говорила. Словно вы — один из
ближайших ее друзей.
— Мне бы хотелось таким быть.
Он посмотрел в глаза Лиз, и та улыбнулась в ответ.
— Смотрите, что я нашла! — Меж ними неведомо
откуда возникла Джейн. — Ракушка — настоящий «серебряный доллар»! Она
совершенно целая!
— Дай посмотрю. — Он протянул руку, и Джейн
положила ему в ладонь круглую белую раковину. — Ей-богу, так оно и есть!
— Как это «ей-богу»? Берни рассмеялся:
— Это дурацкое выражение, которым иногда пользуются
взрослые.
— Вон оно что…
Ответ вполне удовлетворил Джейн.
— Ты нашла отличный «серебряный доллар», — сказал Берни,
возвращая девочке раковину. Он вновь встретился глазами с Лиз. — Ну а мне,
наверное, пора. Чего он сейчас не хотел, так это уезжать. — А вы не хотите
остаться на обед? У нас будут гамбургеры.
Ей приходилось считать каждый цент, благодаря этому им удавалось
как-то сводить концы с концами. Вначале ей было трудно, но она быстро привыкла
к такой жизни. Она сама шила платья для Джейн, сама готовила, сама пекла хлеб.
Конечно, ей помогали и друзья — разве иначе она оказалась бы на Стинсон-Бич?
Берни подарил Джейн купальники… Она и сама собиралась купить дочери купальные
костюмы, но не такие и не столько…
