— Мы хотим перевести ее в здешнюю школу. — Перевод
этот был возможен при условии однозначности их переезда. — Не можем же мы
зависать так годами.
— Ну уж годами… Пусть это будет еще один годик. Нам
просто некем будет тебя заменить.
— Понятно. — Он вздохнул. — Я запомнил. Ты
точно не передумаешь?
— Тебя послушать, так можно подумать, что мы заслали
тебя в какой-нибудь Армпит, Западная Виргиния. В Сан-Франциско жить можно —
поэтому давай не будем…
— Все правильно. Но я-то должен жить именно здесь —
верно? Кому, как не тебе, знать это?
— Я не спорю с тобой, Бернард. Но ты нужен нам там и
теперь. Мы сделаем все, от нас зависящее, для того, чтобы через год ты смог
вернуться домой.
— Я очень на это рассчитываю.
Он уезжал из Нью-Йорка очень неохотно, хотя возвращение в
Сан-Франциско оказалось не столь уж и страшным. Домик их был лучше, чем ему
казалось, а магазин так и вовсе казался ему вторым домом. Конечно, он уступал
своему нью-йоркскому собрату, но это, в конце концов, было не так уж и важно.
Единственное, что расстраивало Берни, — то, что он уже не мог проводить с
Лиз все свое время. Во время ленча он отправлялся не куда-нибудь, но в
кафетерий школы, в которой работала Лиз. В темно-сером английском костюме он
выглядел очень солидным. Лиз же была одета в клетчатую юбку, красный свитер,
купленный ими в «Труа Картье», и в туфли из Италии. В этой одежде она казалась
очень молодой, что делало ее еще привлекательнее. Джейн была крайне горда тем,
что Берни пожаловал в ее школу.
— Тот дядя, который стоит рядом с моей мамой, —
это мой папа, — гордо заявила она своим подружкам и тут же направилась к
Берни, чтобы убедить их в этом.
— Привет, крошка, — сказал Берни, подбросив Джейн.
То же самое он проделал и с тремя ее подружками, повизгивавшими от
удовольствия. В кафетерий пожаловала и Трейси. Она крепко обняла Берни и тут же
объявила во всеуслышание, что ее дочь вновь ждет ребенка. Заметив, что Лиз при
этих словах погрустнела, Берни сжал ее руку. Она уже начинала считать, что с
ней что-то не так, он же пытался переубедить Лиз, говоря, что истинная причина
должна быть связана именно с ним, ибо у нее уже был ребенок. Все эти разговоры
ни к чему не вели, и поэтому они условились до времени не заводить их, хотя это
и не всегда получалось. И Лиз, и Берни хотели иметь ребенка.
В июне он приготовил сюрприз, сняв на два месяца дом на
Стинсон-Бич. Лиз была вне себя от радости. Место идеально подходило им. Спальня
для них и спальня для Джейн, комната для гостей, большая гостиная, являвшаяся
одновременно и столовой, солнечная кухня, отгороженный от посторонних глаз
участок крыши, где можно было хоть нагишом принимать солнечные ванны. Они
решили переехать сюда на все два месяца с условием, что Берни каждый день будет
приезжать из города. Однако не прошло и двух недель, как Лиз схватила грипп, от
которого она не могла оправиться несколько недель. Берни посоветовался по
телефону с отцом, и тот, решив, что речь скорее всего идет о синусите,
посоветовал Берни найти приличного врача и приступить к курсу лечения
антибиотиками. Лиз постоянно мучили головные боли, а в конце дня ее, как
правило, начинало мутить. Еще никогда она не чувствовала себя так скверно — она
была подавлена и совершенно лишена сил. Через месяц ей стало несколько лучше,
но не настолько, чтобы она могла гулять или ходить на пляж вместе с Джейн и
Берни. На сей раз ей не очень-то хотелось идти и на открытие оперного сезона. И
все-таки она отправилась в магазин и выбрала черное атласное платье от
Галаноса, оставлявшее одно плечо открытым, и кружевную пелерину. Когда после
Дня труда Лиз стала примерять его, ее постигло жестокое разочарование.
— Какой это размер? — ужаснулась она. Она носила
шестой номер, это же платье было ей явно мало. Продавщица посмотрела на ярлык и
спокойно ответила:
— Восьмой номер, госпожа Фаин.
— Ну и как?
В дверях стоял Берни.
— Ужасно. — Она не могла набрать веса, поскольку
болела с июля… Делать было нечего, Лиз решила на следующий же день пойти к
врачу, тем более что через неделю она должна была выйти на работу. Теперь она
была готова на все — даже на курс антибиотиков. — Наверняка они прислали
не тот размер. Это ведь четвертый номер — не больше! Даже не укладывается в
голове — как такое могло произойти?!
Когда Лиз примеряла платье раньше, оно было даже великовато
ей, хотя тогда это был шестой номер.
— Может быть, ты располнела?
Берни вошел в примерочную. Он не ошибся: при всем желании
«молнию» застегнуть было невозможно, не хватало трех или четырех дюймов.
— А отпустить где-нибудь нельзя? — спросил он у
портнихи.
Он понимал, что платье слишком дорого и портить его было бы
настоящим святотатством. Лучшим выходом из создавшегося положения было бы
обменять его на платье другого размера, но на это у них уже не оставалось
времени. Соответственно, оставалось либо перешивать, либо надевать что-то
другое. Портниха внимательно посмотрела на Лиз и, пощупав ее талию, спросила:
— Мадам этим летом немного располнела? Она была
француженкой. Берни привез ее сюда из Нью-Йорка. В «Вольфе» она служила уже
несколько лет, до этого же сотрудничала с Пату. Эта же портниха работала и над
другими нарядами Лиз, включая ее свадебное платье и прошлогодний «оперный»
ансамбль.
— Не знаю, Маргарет… Мне кажется, это невозможно. Лиз
вдруг подумала, что все это время она носила только свои старые свободные вещи
— спортивные костюмы, широкие рубашки, свитера… Она охнула и с улыбкой
посмотрела на Берни:
— Бог ты мой!
— С тобой все в порядке? — забеспокоился было
Берни, но, увидев ее улыбку, тут же успокоился. Лиз вдруг засмеялась и
бросилась ему на шею, осыпая его поцелуями. Продавщица и портниха поспешили
удалиться из примерочной. Лиз нравилась им, она всегда была такой любезной…
Приятно было видеть и то, как она и Берни любят друг друга, — рядом с
такими людьми становится как-то легче жить…
— Что с тобой, Лиз?
Берни с изумлением взирал на улыбающуюся неведомо чему Лиз,
которую история с платьем не только не расстроила, но даже развеселила.
— Я не стану принимать все эти антибиотики!
— Это еще почему?
— Я думаю, он ошибся.
— Много ты знаешь, — хмыкнул Берни, улыбнувшись.
— Можешь говорить что угодно… — Она покачала головой,
поражаясь собственной недогадливости. — Я повторяю — это совсем не
синусит!
Лиз села на кресло и широко улыбнулась. Берни посмотрел на
нее, на платье — и неожиданно все понял.
— Ты… Ты уверена?
— Нет. Честно говоря, эта мысль пришла ко мне только сейчас…
Но я почти уверена в том, что это так. Пока мы жили на море, на меня словно
какое-то помрачение нашло…
