— Я знаю. Ты здесь ни при чем… Это не твоя вина… Голос
его стал хриплым. Если во всем повинна не она, то кто же? Он поцеловал ее, и
она подняла на него глаза.
— Если сможешь, приезжай в Сан-Франциско.
— Я постараюсь.
Этого, естественно, не произошло. Следующие три года Шила
провела в коммуне, расположившейся близ Стинсон-Бич, о чем Берни узнал лишь из
присланной ею рождественской открытки, к которой была приложена ее фотография.
Они жили возле самого моря в старом школьном автобусе — девятеро взрослых и
шестеро детей. Двое детей было и у нее самой. К тому времени, когда Берни
получил эту весточку. Шила и все с нею связанное его уже нисколько не
интересовали. Он был весьма благодарен матери за то, что та никогда не
вспоминала о Шиле, мать же, в свою очередь, была крайне рада тому, что эта
наглая девица наконец-таки отстала от ее сына.
Она была первой любовью Берни, мечты же умирают не вдруг…
Европа помогла ему развеяться. Он встречался с великим множеством девушек и в
Париже, и в Лондоне, и на юге Франции. Его чрезвычайно изумляло то, что
путешествие с родителями выходило таким веселым.
В Берлине он встретил троих ребят из университета — они
развлекались как могли, зная о том, что в скором времени им предстоит вернуться
в реальный мир. Двое из них изучали юриспруденцию, третий готовился к свадьбе,
которая должна была состояться осенью, — этот гулял, что называется, в
последний раз. Впрочем, такая спешка со свадьбой была продиктована желанием
избежать призыва в армию. Последнего Берни мог не опасаться, хотя это
обстоятельство несколько смущало его. В детстве он перенес астму, и отец
документально засвидетельствовал сей факт. На призывном пункте Берни была
присвоена классификация «4-Ф», которая могла показаться его сверстникам едва ли
не чем-то постыдным. Но, как говорится, нет худа без добра. Берни мог забыть о
службе в армии. К несчастью, все школы, в которые он обращался с предложением,
отказали ему, мотивируя отказ тем, что Берни не имеет магистерской степени. Он
решил пройти ряд курсов в Колумбийском университете, ибо наличие степени
означало бы автоматическое трудоустройство. Но до этого он должен был как-то
существовать в течение целого года.
Он жил дома, и мать издевалась над ним, как могла. Знакомые
же его и товарищи все, как один, разъехались. Кто-то попал в армию, кто-то
уехал учиться, кто-то получил работу в другом городе. Поддавшись минутному
отчаянию, он вдруг решил поработать в дни предрождественской суматохи в
магазине «Вольф» и не стал возражать, когда его направили в мужской отдел, где
он должен был торговать обувью. Все лучше, чем сидеть дома, — так считал
Берни. К тому же ему всегда нравился этот магазин. Большое красивое здание,
приятные запахи, хорошо одетые люди, стильные продавцы, замечательные своей
обходительностью. В дни рождественской давки здесь было поспокойнее, чем в
других местах. Некогда «Вольф» был одним из главных законодателей моды, до
какой-то степени он сохранял свои позиции и тогда, когда в нем появился Берни,
пусть «Вольфу» и недоставало шика «Блумингдейла», находившегося на расстоянии
трех кварталов.
Берни совершенно искренне пытался убедить клиентов в том,
что магазин способен создать серьезную конкуренцию «Блумингдейлу», на что
клиенты обычно отвечали улыбками. «Вольфу» это было не по силам. Так считал
клиент. Но Пол Берман, владелец магазина, считал иначе. Докладная Бернарда
крайне заинтересовала его. Покупателю, который пришел с жалобой на продавца из
мужского отдела, он пообещал выгнать Берни в два счета, хотя подлинные
намерения Пола Бермана были совершенно иными. Он давно искал молодого человека
с интересными идеями. Пол Берман не единожды приглашал Берни на обед, каждый
раз поражаясь в нем забавной смеси дерзкой напористости и какой-то изысканной
утонченности. Узнав, что Берни собирается преподавать русскую литературу и по
этой причине посещает по вечерам Колумбийский университет, Берман долго
смеялся.
— Да на это же надо потратить чертову уйму времени!
Последнее замечание несколько шокировало Берни, хотя Берман в общем-то нравился
ему. Внешне спокойный и элегантный, он был хватким бизнесменом, внимательно
прислушивающимся ко всем возможным мнениям. Бергман приходился легендарному
Вольфу родным внуком.
— Русская литература — это моя специализация,
сэр, — почтительно произнес Берни.
— Надо было идти в школу бизнеса. Берни улыбнулся:
— Вы считаете так же, как моя мама.
— А кем работает твой отец?
— Он — врач. Хирург-отоларинголог. Лично я всегда
ненавидел медицину. Мне от одной мысли обо всех этих делах становится дурно.
Берман согласно закивал. Он прекрасно понимал Берни.
— У меня шурин доктор. Меня тоже от этого мутит. —
Он нахмурился и посмотрел в глаза Бернарду Фаину. — Ну, а ты сам? Чем ты
собираешься заниматься в этой жизни?
Берни говорил все как есть. Он чувствовал, что иначе нельзя.
Дела магазина были небезразличны ему, иначе бы он не написал докладную,
приведшую его сюда. Он любил «Вольф». Это было совершенно замечательное место.
Он мог проработать здесь какое-то время, но настоящее его призвание заключалось
в ином…
— В будущем году я уже буду иметь степень. Это позволит
мне получить работу в каком-нибудь закрытом учебном заведении.
Он заулыбался и от этого стал выглядеть еще моложе. Его
наивность трогала, по крайней мере, Полу Берману она пришлась по душе.
— А ты не боишься, что прежде тебя в армию
заграбастают?
Берни назвал свой квалификационный разряд.
— Ну, парень! Даты прямо счастливчик! Все эти
вьетнамские дела, того и гляди, вот-вот обернутся большими неприятностями.
Вспомни, что там с французами произошло. Все потеряли! Нам то же самое грозить
будет, если вовремя не остановимся.
Берни согласился.
— Слушай, почему бы тебе не оставить свои вечерние
занятия?
— И что тогда?
— Я хочу кое-что предложить. Весь следующий год ты
проведешь в магазине. Мы попробуем поднатаскать тебя в самых разных сферах,
чтобы ты почувствовал вкус к этой работе, и тогда, если, конечно, ты будешь
достоин этого и будешь иметь на то желание, отправим тебя в школу бизнеса.
Одновременно ты будешь иметь возможность практиковаться на работе. Как тебе это
нравится?
Никогда и никому они не предлагали ничего подобного, но уж
очень ему понравился этот парень с широко раскрытыми честными зелеными глазами
и интеллигентным лицом. Не какой-нибудь там смазливый мальчик, но
привлекательный молодой человек с открытым добрым лицом. Берни было предложено
подумать над этим день-другой, да только чересчур не обольщаться и излишне не пугаться.
Решение ему предстояло принять по-настоящему серьезное. Ему не очень-то
хотелось учиться в школе бизнеса, трудно было расставаться и с мечтой о тихой
школе в каком-нибудь сонном городишке, где не слышали ни о Толстом, ни о
Достоевском… Впрочем, это была только мечта, не более… Сейчас она не казалась
ему такой уж сладостной.
