— Хочешь, я побуду с вами еще какое-то время? Я вполне
могла бы. Твой папа прекрасно все поймет. Собственно говоря, он сам предложил
мне задержаться здесь, я звонила ему вчера вечером. Еще я могла бы забрать
детей к нам домой, но, по-моему, это было бы нечестно по отношению к Лиз и к
ним самим. — Мать привела Берни в изумление — она оказалась таким славным,
способным на тонкое понимание человеком. Куда подевалась женщина, которая
донимала его рассказами о том, как миссис Финкелыптейн страдает от мочекаменной
болезни, и грозилась, что умрет от сердечного приступа всякий раз, как Берни
отправлялся на свидание с девушкой, которая не была еврейкой. Он улыбнулся,
вспомнив о Вечере, который они провели в «Береге басков», когда он заявил ей,
что женится на католичке по имени Элизабет О'Райли.
— Ты помнишь, мама? — Они оба заулыбались. С тех
пор прошло два с половиной года, а кажется, что целая вечность.
— Да. И все надеюсь, что ты когда-нибудь об этом
забудешь. — Но теперь воспоминания о том вечере вызывали у него лишь
улыбку. — Ну так как, ребятки, хотите, я останусь и помогу вам? — Ему
пошел тридцать восьмой год, и он чувствовал себя не ребенком, а столетним
стариком.
— Мама, я благодарен тебе за предложение, но мне
кажется, для Лиз важно, чтобы наша жизнь как можно меньше отклонялась от
привычного русла. Как только в школе кончатся занятия, мы переберемся на
взморье, а я стану ездить оттуда на работу и обратно. Собственно говоря, я даже
возьму отпуск на шесть недель до середины июля, а если понадобится, смогу его
продлить. Пол Берман вошел в мое положение.
— Хорошо. — Она спокойно кивнула головой. —
Но если что, я могу вылететь к вам первым же самолетом. Ясно?
— Да, мадам. — Он отдал ей честь, а потом
обнял. — А теперь иди, поброди по магазину. И, если у тебя останется
время, постарайся подобрать что-нибудь симпатичное для Лиз. Размер у нее стал
как у двенадцатилетней девочки. — От Лиз почти ничего не осталось. Раньше
она весила сто двадцать фунтов, а теперь всего восемьдесят пять. — И все
же новые одежки доставили бы ей радость. У нее не хватает сил, чтобы пойти и
что-нибудь купить для себя.
Или для Джейн, хотя он и так очень часто приносил домой
коробки с детскими вещами. Джейн покорила сердце заведующего отделом детской
одежды, и тот начал передавать подарки для Александра, когда мальчишки еще не
было на свете, и продолжал делать это до сих пор. Сейчас внимание, которое к
ним проявляли, вызывало у Берни чувство глубокой признательности. Сам он
пребывал в невероятной растерянности, и ему казалось, что он не слишком
справедливо обходится с детьми. Такое впечатление, будто он ни разу не взглянул
на Алекса с тех пор, как ему исполнилось шесть месяцев, и он все время ворчит
на Джейн лишь потому, что она всякий раз подворачивается под руку, а ведь он
любит ее, и оба они чувствуют себя такими беспомощными. Всем приходится крайне
трудно, и Берни пожалел, что они не послушали совета Трейси и не обратились к
психоаналитику. В свое время Лиз восприняла эту идею в штыки, а теперь он стал
думать, что зря с ней согласился.
На следующий день, когда Руфи пришло время отправляться в
аэропорт, настал один из тяжелейших моментов. С утра она заехала к ним домой,
чтобы застать Лиз до ухода в школу. Трейси давно уже взяла за правило забирать
Джейн с собой, а Берни еще раньше успел уйти на работу. Александр заснул, и Лиз
ждала прихода няни. Она открыла дверь и тут же поняла, что привело сюда Руфь.
На мгновение обе застыли у порога, глядя в глаза друг другу и не пытаясь
притворяться. Потом Лиз подалась вперед и обняла свекровь.
— Спасибо тебе, что пришла…
— Мне захотелось попрощаться, Лиз(. Я буду молиться за
тебя.
— Спасибо. — У нее перехватило горло, и она
постояла, молча глядя на Руфь полными слез глазами. — Бабушка,
присматривайте за ними, когда меня не станет… — проговорила она шепотом. —
И за Берни тоже.
— Обязательно, обещаю тебе. А ты береги себя. И делай
все, что тебе велят. — Она прижала к себе эти хрупкие плечи и вдруг
заметила, что Лиз надела платье, которое она купила ей накануне. — Лиз, мы
очень, очень тебя любим…
— Я тоже вас люблю.
Руфь постояла еще чуть-чуть, обнимая невестку, а затем
повернулась и пошла прочь. Лиз осталась стоять в дверях, и Руфь подняла руку в
знак прощания. Такси тронулось, а Руфь все махала и махала ей рукой, пока Лиз
окончательно не скрылась из виду.
Глава 21
Лиз так и не оставила свой класс до самого конца занятий. Ни
Берни, ни врач не могли понять, как ей это удалось. Ей приходилось ежедневно
принимать снотворное в начале вечера, и Джейн жаловалась на то, что мама теперь
все время спит, но, в сущности, девочка сокрушалась о другом, хотя и не могла
выразить этого словами. Ведь на самом деле она горевала о том, что мама
умирает…
Последний день занятий в школе пришелся на девятое июня. Лиз
надела одно из новых платьев, которые Руфь купила ей перед отъездом. Теперь они
часто разговаривали друг с другом по телефону, и Руфь развлекала ее забавными
рассказами о жителях Скарсдейла.
На этот раз Лиз сказала, что сама отвезет Джейн в школу, и
девочка ответила ей радостным взглядом. Мама такая красивая и бодрая, у нее
большие глаза, и выглядит она совсем как раньше, только похудела, а завтра они
переберутся в Стинсон-Бич. Джейн с нетерпением ждала этого события. А сегодня
после окончания уроков состоится праздник, все будут пить молоко и угощаться
пирожными и печеньем, и бабушка Руфь помогла ей выбрать розовое платье и черные
кожаные туфельки специально для этого случая. И Джейн вприпрыжку побежала к
одноклассникам.
Войдя к себе в класс, Лиз тихонько притворила за собой дверь
и повернулась лицом к своим ученикам. Все на месте, двадцать один человек,
чистенькие сияющие личики, ясные глаза, солнечные улыбки. Лиз ни капли не
сомневалась в том, что они любят ее. И с такой же уверенностью знала, что сама
их любит. Но сейчас пришло время попрощаться с ними. Она не смогла бы просто
взять и расстаться с ними, исчезнуть, ни о чем их не предупредив. Лиз
повернулась к доске, нарисовала розовым мелком большущее сердце, и детишки
захихикали.
— Поздравляю всех вас с Днем святого Валентина,
праздником любящих сердец. — Она чувствовала себя счастливой, и лицо ее
светилось от радости. Ей удалось довести до конца очень важное для нее дело.
Тем самым она сделала подарок своим ученикам, себе самой и Джейн.
— Сегодня не День святого Валентина! — крикнул
Билли Хитчкок. — Сегодня Рождество! — Лиз рассмеялась: вечно он
отпускает шуточки.
— Нет. У нас с вами сегодня День святого Валентина. И у
меня появился удобный случай сказать вам, как сильно я вас люблю. — Лиз
почувствовала комок в горле, но заставила себя справиться с ним. —
Пожалуйста, постарайтесь ненадолго утихомириться. Я приготовила по «валентинке»
для каждого из вас… а потом мы устроим свой собственный праздник перед тем, как
вы отправитесь на общешкольный! — Это сообщение заинтриговало ребят, и в
классе воцарился небывалый для последнего дня занятий порядок. Лиз стала
вызывать их по очереди к доске. Она вручила каждому по «валентинке», в которой
говорилось об их успехах, достижениях и чертах характера, которые ей особенно
понравились. Она сумела напомнить всем без исключения о каком-нибудь отлично
выполненном поручении, даже если речь шла лишь о том, чтобы подмести школьный
двор, и о тех случаях, когда им довелось повеселиться вместе. Она украсила
каждую из открыток картинками, наклейками, сделав забавные надписи, которые
особенно полюбились ребятам, а те, слегка ошеломленные, возвращались на свое
место и тихо сидели, сжимая в руках «валентинку», словно бесценный дар. И
впрямь бесценный: Лиз потратила не один месяц и почти все оставшиеся силы,
чтобы смастерить их.
