В ту же ночь Берни переговорил с родителями. Поражен был
даже его отец. Перед Берни открывались замечательные перспективы. Год
стажировки в магазине мог позволить ему определиться в своем отношении к
«Вольфу». При этом решение считалось чем-то само собой разумеющимся — отец
поздравлял сына с успехом, мать интересовалась тем, сколько детей у Бермана…
есть ли у него дочери… и так далее. Она уже представляла себе своего сына
женатым на одной из них!
— Оставь его, Руфь!
Отец увел ее, и она в конце концов успокоилась. Уже на
следующий день Берни дал ответ мистеру Берману. Тот был чрезвычайно рад его
решению и тут же посоветовал Берни подать заявления сразу в несколько школ
бизнеса. Он назвал Колумбийский и Нью-Йоркский университеты, поскольку те
находились в городе, а также Уортон и Гарвард, поскольку те были именно тем,
чем они были. Результаты должны были стать известны еще не скоро, пока же ему
нужно было поднапрячься.
Год стажировки пролетел незаметно. Он был принят в три школы
бизнеса. Отказ пришел только из Уортона, при этом говорилось, что он может быть
принят туда через год, что его, конечно же, не устраивало. Он остановил выбор
на Колумбийском университете и приступил к занятиям, работая в магазине по
несколько часов в неделю. Он стремился познакомиться с деятельностью самого
разного рода, но вскоре понял, что больше всего его интересуют вопросы,
связанные с моделированием мужской одежды. Первая его работа, посвященная этой
теме, не только получила высокие оценки, но и имела некое практическое
воплощение: Берман позволил ему немного поэкспериментировать. Успешно закончив
школу бизнеса, Берни с полгода работал в магазине, затем вновь занялся мужской,
а впоследствии и женской одеждой. С его подачи в магазине появилась масса
нововведений. Со времени поступления в «Вольф» прошло пять лет. Все шло как
нельзя лучше, но тут… В один прекрасный весенний денек Пол Берман вызвал Берни
к себе и объявил ему, что его на два года переводят в Чикаго. Это прозвучало
для Берни как гром среди ясного неба.
— Но почему?
Чикаго для него ничем не отличался от Сибири. Он совершенно
не хотел куда-то ехать. Он любил Нью-Йорк и прекрасно справлялся со своей
работой.
— Во-первых, ты знаком со Средним Западом. — Берман
вздохнул и закурил сигару. — Во-вторых, ты нужен нам там. Дела у нашей
фирмы идут не так хорошо, как бы нам того хотелось. Нашим чикагским коллегам
нужно придать некий импульс, и этим импульсом станешь ты!
Он, улыбаясь, посмотрел на своего юного друга. Берман
относился к нему с уважением, и Берни надеялся сыграть на этом, но у него так
ничего и не вышло. Берман настоял на своем, и через два месяца Берни улетел в
Чикаго, а еще через год стал управляющим, что задержало его еще на два года,
хотя самому Берни этого, естественно, не хотелось. Город вгонял его в тоску, а
уж погода — и подавно.
Родители часто навещали его, явно считая, что их сыну есть
чем гордиться. Быть в тридцать лет управляющим чикагского «Вольфа» — достижение
немалое, им мог тяготиться только такой чудак, как Берни. Домой он вернулся в
тридцать один год. По этому случаю мать закатила настоящий пир, а Берман
позволил ему обзавестись собственной визиткой. Тем не менее с предложением
Берни поднять уровень женской моды Берман соглашаться не спешил. Берни хотел
представить разом дюжину направлений высокой моды, вернув «Вольфу» славу
всеамериканского законодателя.
— Ты знаешь, во что нам обойдутся эти твои платьица?
Берман казался расстроенным, Берни же продолжал улыбаться.
— Да. Но для нас могут сделать небольшую скидку. На
деле-то одежда будет классом пониже.
— В любом случае стоить она будет практически столько
же! Кто придет к нам за такими платьями?
С одной стороны, Берман был поражен безрассудностью Берни, с
другой — он был явно заинтригован.
— Я думаю, у нас от посетителей отбоя не будет. Пол.
Особенно в таких городах, как Чикаго, Бостон, Вашингтон и даже Лос-Анджелес,
где нет всех этих нью-йоркских магазинов. Мы — а не кто-то другой — будем для
них Парижем и Миланом!
— Ох, не оказаться бы нам в богадельне… Берман был уже
не столь категоричным — Берни почувствовал это мгновенно. Идея казалась
заманчивой. Перейти к продаже по-настоящему дорогих товаров, продавать платья
за пять, шесть, семь тысяч долларов, продолжая торговать готовой одеждой,
модели которой, однако, должны разрабатываться лучшими модельерами, — вот
в чем она состояла.
— Нам не нужно покупать все! Зачем брать лишнее? Мы
устроим показ работ каждого модельера, и женщины сами выберут, что им больше
нравится. Это оправдано и экономически!
Берман боялся пошелохнуться. Идея действительно была
замечательной.
— Возможно, Бернард, ты и прав…
— Тем не менее начать надо с перестройки здания. Надо,
чтобы демонстрационный зал выглядел по-европейски.
На обсуждение идеи у них ушел не один час. Когда же круг
стоявших перед ними задач был очерчен и разговор подошел к концу, Берман
удивленно покачал головой. За последние годы Бернард серьезно вырос. Он
превратился в зрелого, уверенного в себе человека, отличающегося здравостью
суждений в сферах, имеющих отношение к бизнесу. Он и выглядел теперь как
взрослый — Берман поспешил сказать ему об этом, указывая на бородку, которую
Берни отпустил еще в Чикаго. Ему был тридцать один год. Всего лишь тридцать
один.
— И как это ты все смог продумать! — Мужчины
обменялись улыбками. Оба были в прекрасном настроении. «Вольф» должен стать
иным. — И с чего же ты хочешь начать?
— На этой неделе я переговорю с архитекторами — пусть
они представят вам свои предложения. После этого я хочу слетать в Париж. Надо
понять, как к этой идее отнесутся модельеры.
— Думаешь, откажутся? Берни нахмурился, но решительно
замотал головой:
— Не должны. Они могут на этом хорошо подзаработать.
Берни не ошибся. Модельеры отказываться не стали. Они тут же
уловили суть идеи и без лишних слов заключили с Берни контракты. Всего их было
двадцать. Берни ехал в Париж, не слишком-то надеясь на успех своего
предприятия, когда же через три недели он вернулся в Нью-Йорк, он чувствовал
себя победителем. На подготовку новой программы должно было уйти девять
месяцев, фантастическая же серия показов, на которых дамы могли заказать себе
осенние гардеробы, начиналась в июне. Для дам все это мало чем отличалось от
поездки в Париж к тамошним знаменитостям. Все должно было начаться с приема, во
время которого Берни планировал провести головокружительный показ, где были бы
представлены все модельеры. Этот непродажный показ должен был стать
своеобразной затравкой, предваряющей серию рабочих показов. Все манекенщицы и
все модельеры, кроме троих, выписывались из Парижа. Берни с головой ушел в
работу. Теперь он был первым вице-президентом фирмы. Ему было всего тридцать
два.
Никому из присутствовавших на первом торжественном показе
еще никогда не доводилось видеть ничего столь прекрасного. Наряды были просто
потрясающими — аудитория непрестанно ахала, охала и разражалась аплодисментами.
Все чувствовали, что здесь, в этом зале, творится история моды. Берни чудесным
образом удалось увязать четкие законы торговли и прихотливость изменчивой моды
в единое целое. Он чувствовал моду нутром. «Вольф» разом оставил позади все
магазины Нью-Йорка и Америки. Берни сидел на самом последнем ряду, вполглаза
наблюдая за происходящим на сцене и в зале и чувствуя себя едва ли не
властелином мира. Мимо проплыл счастливый Пол Берман. В те дни счастливы были
все. Берни успокоился и, расслабившись, стал следить за манекенщицами,
демонстрировавшими вечерние платья. Его вниманием завладела хрупкая блондинка —
прекрасное, похожее на кошечку создание с точеными чертами лица и огромными
голубыми глазами. Казалось, она не идет, а парит… Берни ожил и с появлением
каждой новой коллекции начинал искать глазами блондинку, зная, что показ рано
или поздно закончится и она исчезнет навеки.
