— Полно тебе, не напрашивайся на комплименты, — усмехнулась она.
— Я? — Герберт изобразил удивление. — О чем ты?
Бетани сорвала ромашку и принялась ощипывать белые лепестки.
— Никогда не поверю, что твоя невеста полюбит тебя только за богатство. Ты чертовски привлекательный мужчина, о чем, должно быть, и сам догадался давным-давно.
Герберт перевернулся на бок, искоса глядя на собеседницу из-под полуопущенных ресниц. На губах его подрагивала улыбка.
— Кажется, это был комплимент? Хотя произнести его тебе стоило немалых трудов.
— Что до тебя, мог бы предупредить заранее, что твоя мама — леди!
— Это важно?
Улыбка исчезла, словно ее и не было.
— Да уж наверное, если предполагается, что мы влюблены друг в друга по уши! О таких вещах, как правило, не умалчивают. А то меня, видишь ли, услужливо информирует Даньелл, в то время как сама я — ни сном ни духом!
— Она наговорила тебе гадостей? — насторожился Герберт.
— Да нет, скорее держалась с достоинством и покровительственно. Словом, пыталась поставить меня на место. И в создавшихся обстоятельствах подобное поведение более чем понятно.
— Очень великодушно с твоей стороны так говорить, — неожиданно признал Герберт.
— Вряд ли. — Бетани отбросила в сторону облысевшую ромашку и сорвала другую. — Даньелл еще совсем девочка…
— Ну, немногим младше тебя, — уточнил Герберт.
— Знаю. Однако ведет себя не по возрасту.
— Согласен. Но это неудивительно, — вздохнул Герберт. — Всю свою жизнь Даньелл в золоте купается… в отличие от тебя.
— Она велела мне не приставать к Ронни Коннолли. Наверное, вообразила, что я встречу его на пороге, размахивая книжечкой для автографов!
— Даньелл не имела ни малейшего права говорить такие вещи! — прорычал Герберт.
— Ну, справедливости ради заметим, что Даньелл меня совсем не знает. Предположим, что она предостерегла меня по-дружески, чтобы я не выставила себя в нелепом свете перед всей честной компанией. Тем более что все здесь, видимо, держатся с Ронни по-свойски, ничем не подчеркивая его исключительности.
— Скажи, ты всегда судишь людей настолько непредвзято? — осведомился Герберт. — Или просто пытаешься произвести на меня впечатление? Если так, то ты весьма преуспела.
Бетани рассмеялась: восхищенный взгляд собеседника немало ей польстил. Да только похвалы этой она не заслужила.
— Ну, до святой мне далеко!
— Надеюсь. — Внезапно внимание Герберта привлекло какое-то движение. — Не двигайся, — тихо проговорил он. — Кто-то идет!
— Даньелл?
— Кажется, да. — Герберт пододвинулся ближе и понизил голос до заговорщицкого шепота. — Как думаешь, наш спектакль имеет успех? Удалось ли нам убедить Даньелл?
— В том, что мы — любовники? Или в том, что мы любим друг друга? Это две разные вещи, знаешь ли, — уточнила Бетани.
— Выбирай сама, — разрешил Герберт.
— Она нас видит?
— Не уверен. Нагнись ко мне.
— Но зачем?
— Да ну же! А то сейчас мы похожи скорее на противников перед схваткой, чем на пылких возлюбленных!
Герберт коснулся ее плеча пальцами и почувствовал легкую ответную дрожь. Ласково и бережно он уложил молодую женщину на траву рядом с собою.
Он долго всматривался в лицо Бетани, и в глазах его стояли вопросы, которых она не понимала. Но кому нужно понимание, если Герберт обнимает тебя крепко-крепко? И кому нужны объяснения, если Герберт, заслонив собою солнце, собирается поцеловать тебя?
— Герберт… — беспомощно пролепетала она.
— Шшш!
Поцелуем он заставил Бетани умолкнуть, и она нисколько не возражала. Просто сказала себе, что все это — часть представления и придется потерпеть.
И, конечно, солгала себе. При чем тут «потерпеть»? Едва их губы соприкоснулись, Бетани позабыла обо всем на свете.
Легкий привкус зубной пасты, аромат желания… Теплый, пряный, мужественный и резкий. Ночью они целовались сквозь туманную дымку сна, но сейчас между ними — полная ясность.
— Герберт…
На сей раз она простонала его имя с восторгом, и, словно вдохновленный этим откликом, Герберт снова прильнул к ее губам.
— Ты просто великолепна, — прошептал он, отстраняясь.
— Ничего подобного.
— Да, черт подери!
Герберт с трудом заставил себя убрать ладони с ее грудей. Какие они нежные и мягкие! А соски упругие и твердые, точно горошинки! Еще немного, и он не выдержал бы…
Застонав, Герберт сел, обняв руками колени. Бетани осталась лежать, завороженно глядя на небо. Вот это представление! Спектакль для избранной публики! Во рту у нее пересохло, в груди ощущалась томительная пустота. И даже не глядя в зеркало, молодая женщина знала: лицо ее пылает огнем.
— Она ушла? — осведомилась Бетани, откашлявшись.
Герберт вскинул голову. Взгляд его был отрешенным и бездумным.
— Кто?
— Даньелл.
— Даньелл? — непонимающе повторил он.
— Ну, ты же ее видел. Она шла в нашу сторону. Разве не помнишь?
Сощурившись, Герберт глядел вдаль, точно моряк, высматривающий на горизонте долгожданную землю. И Бетани тут же почуяла неладное.
— Никакой Даньелл не было, верно? — спросила она.
Герберт собрался возразить, но тут вспомнил о договоренности в течение всего уик-энда говорить правду и ничего кроме правды. Кроме того, лгать Бетани ему очень не хотелось.
— Не поручусь. Померещилось что-то… Возможно, дело в освещении. Но вообще-то, скорее нет, чем да.
— Тогда зачем ты целовал меня?
Герберт убрал у нее со лба непослушный локон и улыбнулся самой загадочной из своих улыбок.
— Потому что мне захотелось. Я мечтал об этом поцелуе с тех самых пор, как обнимал тебя ночью. Да и ты вроде бы не возражала. Давай все спишем на пение птиц. Или на жару, если угодно.
— А когда я найду виноватого, что тогда? — спросила Бетани, с трудом сдерживая улыбку.
— На этот вопрос у меня нет ответа, — сознался Герберт, легонько дотрагиваясь до ее губ кончиком пальца. — Рядом с тобой я не в состоянии рассуждать здраво.
Бетани кивнула: пустяки, мол, и разговаривать тут не о чем. Взрослым, как и детям, свойственно вытворять глупости, и до причин здесь докапываться бессмысленно.
Равнодушная снисходительность молодой женщины на мгновение поставила Герберта в тупик. Но вот он поднялся и протянул спутнице руку.
— Пойдем. А то на ланч опоздаем.
