Как только официант отошел, Хейзл вновь беспокойно выпрямилась под пронизывающим взглядом Барта.
— Все в порядке? — спросил он, очевидно решив, что нервозность — черта ее характера.
— Да, конечно. Все хорошо. — Хейзл положила на колени папку. — Я принесла вам несколько газетных вырезок с откликами на мою работу. Хотите взглянуть?
Барт недоуменно сдвинул брови.
— Зачем?
— На прошлой неделе вы говорили, что у меня нет никаких рекомендаций…
— Но я уже поручил вам работу, — возразил он, недоуменно пожав плечами, — и не собираюсь менять свое мнение… если только вы не совершите какой-либо непростительный промах, например, будете снова тратить мое время попусту.
За годы работы Хейзл научилась общаться с любыми клиентами, сохраняя на лице вежливую улыбку. Но, пожалуй, Барт оказался одним из наиболее трудных, подумала она.
— Мое время не менее ценно, мистер Арден, и…
— Я просил вас называть меня Бартом, — перебил он.
— Хорошо. Итак, почему бы нам не перейти к обсуждению праздника?
Когда официант поставил перед ними тарелки с салатом, ее собеседник, казалось, пришел в более благодушное расположение духа.
Почему, тем временем думал он, все, что говорит эта женщина, звучит как приглашение к сексу? При этом она явно не пытается флиртовать и даже старается забыть о том мгновенном физическом притяжении, которое возникло между нами во время первой встречи.
Барт всегда пользовался успехом у женщин, и ситуация, когда в общении с представительницей прекрасного пола возникают какие-то заминки, была для него абсолютно непривычной.
Может быть, она посылает мне скрытые сигналы, которые я просто не в состоянии распознать? — предположил он. Она, то становится мягкой и чувственной, то прячется в свою скорлупу и пугается, готовая в любой момент убежать.
Откинувшись на спинку стула, он улыбнулся.
— Хорошо. Итак, что вы хотите узнать?
Хейзл испытывала непреодолимое желание спросить, был ли он когда-нибудь по-настоящему влюблен, или женщины являлись для него чем-то вроде увлекательного спорта? Может быть, он из тех охотников, что наслаждаются травлей лис, а когда животное убито, теряют к нему всякий интерес?
Хейзл достала из маленькой сумочки записную книжку и карандаш.
— Во-первых, сколько гостей вы собираетесь пригласить?
— Около ста пятидесяти человек. Строго по списку.
— Хорошо, — пробормотала она, делая пометку.
— И никого больше! — настойчиво повторил Барт.
Это недвусмысленное замечание заставило ее недоуменно вскинуть глаза.
— Вы полагаете, что может появиться кто-то незваный?
— Возможно. Вы же знаете, такое иногда случается. Надеюсь, вы умеете справляться с такими ситуациями?
Барт слегка улыбнулся, и Хейзл вдруг поняла, отчего Лили не в силах забыть его даже через два года. Он не просто великолепен, подумала она, а воистину неотразим.
— Да, конечно. Можете на меня положиться. — Она сама удивилась, насколько легко это лживое обещание слетело у нее с языка. — Вы уже решили что-нибудь по поводу места проведения бала?
— Мой дом в Глостере, — быстро ответил Барт. — Вначале я подумал, что можно будет натянуть большой тент в саду, но потом засомневался. Не будет ли там слишком холодно?
— Думаю, нет, — ответила Хейзл. — В это время года многие устраивают вечеринки в саду. В феврале морозов не бывает, а тент защитит ваших гостей от ветра.
— Разве? — усомнился Барт.
— Да, — подтвердила Хейзл и отпила глоток воды. Ее щеки горели. — Но мне кажется, что лучше устроить бал в Бирмингеме, особенно если вы собираетесь пригласить иностранных гостей.
Барт отрицательно покачал головой.
— Ни в коем случае. Если уж люди в состоянии добраться из Европы в Англию, то потратить еще некоторое время на дорогу из Бирмингема в Глостер для них не составит труда. В крайнем случае, проведут одну ночь в отеле.
Хейзл помахала записной книжкой, чтобы хоть немного остудить пылающие щеки. Пожалуй, стоило надеть что-нибудь более легкое, чем шерстяное платье, подумала она. Или общество Барта Ардена действует так на всех женщин?
— Кажется, вы немного нервничаете, — заметил он.
— Просто мне жарко!
— Да, — кивнул он, глянув на ее раскрасневшееся лицо, — понимаю.
Его улыбка была настолько обаятельной, что у Хейзл закружилась голова. Она сделала какую то пометку в записной книжке и, постаравшись придать своему голосу уверенность, сказала:
— Мы еще не обсудили, на что пойдут средства, вырученные от этого бала.
— Так давайте обсудим.
— Это будут благотворительные цели, или…
— Или я положу деньги на свой счет в швейцарском банке? Вы это имели в виду? — сухо поинтересовался Барт. — Так вот, я решил передать их кардиологическому отделению местной детской больницы.
— Прекрасно, — кивнула Хейзл. — Конечно, медицинские учреждения — наиболее подходящий объект для благотворительности.
Барт слегка прищурился.
— Можно подумать, вас это шокирует?
Скорее, удивляет, мысленно ответила она.
Трудно было ожидать от такого человека, как Барт Арден, заботы о больных детях.
— Почему вы так решили?
— Вы, видимо, подумали, что я поступаю так, чтобы составить выгодное мнение о себе в глазах окружающих.
— Вы слишком подозрительны! — нервно бросила Хейзл.
— Я достаточно хорошо знаю человеческую натуру, чтобы почувствовать ваше неодобрение. — С мягкой улыбкой Барт поднял свой бокал и взглянул сквозь него на Хейзл. — Не понимаю только, чем оно вызвано.
— Глупости! — возразила она, раздраженная тем, что он так точно угадал ее мысли.
— Разве? — Его глаза блеснули. — Так или иначе, — добавил он, ставя бокал на стол, — я действительно хочу, чтобы врачей и медсестер в этой больнице было гораздо больше.
Хейзл посмотрела вниз, на зеленые листья салата в своей тарелке, не вызывавшие у нее никакого аппетита, а потом, вновь подняв глаза, встретила испытующий взгляд Барта.
— Что-нибудь не так?
Она пожала плечами.
— Врачи и медсестры в Англии действительно получают не слишком много…
— Мне это хорошо известно, — перебил ее Барт.
Хейзл была совсем сбита с толку. Этот красавчик и сердцеед беспокоится о низких заработках медицинских работников? Невероятно! Впрочем, если он и не в силах управлять своим либидо, это не мешает ему иметь отзывчивое сердце.
Она сделала еще одну пометку в записной книжке.
