Сара дала ему с собой в дорогу несколько кукурузных лепешек,
копченой грудинки и бекона, а он в свою очередь напомнил ей о необходимости
приобрести ружья с запасом пороха и свинца. Свое ружье Франсуа оставил Саре, и
пока он мог быть относительно спокоен за ее безопасность.
Уезжая, он помахал ей на прощание, и до тех пор, пока
вороная лошадь Франсуа не скрылась за поворотом тропы, Сара с сожалением
смотрела ему вслед. Издалека Франсуа можно было принять за индейца. Прежде чем
сесть на лошадь, он снова снял рубашку, и солнце играло на его бронзовой от
загара коже; черные волосы трепетали на ветру;
Перо орла белело в волосах… Единственное внешнее отличие
состояло в том, что Франсуа носил обычные штаны из оленьей кожи, индейцы же
предпочитали высокие гетры и набедренные повязки.
Когда Сара вернулась в дом, она сразу заметила на обеденном
столе какой-то предмет. Подойдя ближе, Сара увидела, что это — ожерелье из
медвежьих клыков. Его ожерелье…
Чарли отложил дневник, когда на столике зашелся трелью
телефонный аппарат, который он приобрел, чтобы звонить в город. Он никак не
ожидал, что кто-то станет звонить ему.
Чарли провел за чтением несколько часов подряд, однако, как
ни странно, он не ощущал даже голода. Надо будет сварить себе овсянку, подумал
он, поднимая трубку.
Он не сразу понял, кто ему звонит, — слишком
неожиданным и резким было его возвращение из прошлого в сегодняшний день, а
когда понял, то вздрогнул и чуть не уронил телефон.
Она не звонила ему сама ни разу с тех пор, как он уехал из
Лондона. Это была Кэрол, и Чарли сразу же подумал о том, что она, возможно,
хочет ему сказать нечто важное. Может быть, она хочет, чтобы они снова были
вместе? Или Саймон оставил ее, и она страдает в одиночестве?
— Привет, — сказал он как можно спокойнее.
Перед глазами его все еще стояло ожерелье из медвежьих
зубов, которое Франсуа оставил па столе в доме Сары, но чувства и мысли его
были уже в Лондоне, по другую сторону Атлантики.
— Как дела, Кэр?
Его голос был почти безмятежным, а на лице появилась
мечтательная, всепрощающая улыбка.
— У тебя странный голос. Как ты, Чарли? —
обеспокоенно спросила Кэрол, и ему показалось, что она волнуется о нем гораздо
больше, чем должна бы.
— Все в порядке. Просто я лежу, — объяснил Чарли,
расслабленно откидываясь на диванную подушку. Почему-то он подумал, что Кэрол
непременно понравилось бы в шале, и он захотел рассказать ей о доме. Но сначала
надо было узнать, зачем она звонит.
— Ты что, окончательно решил никогда больше не
работать? — полушутливым тоном осведомилась Кэрол, но Чарли знал ее
слишком хорошо, чтобы не услышать в ее голосе ноток озабоченности и тревоги.
Кэрол так и не поняла, что, собственно, с ним случилось и почему он так скоропалительно
бежал из Нью-Йорка. Она подозревала, что с Чарли произошло что-то вроде
нервного срыва, потому что не в его характере было просто так взять и бросить
работу, которую он так любил. Кроме того, Чарли, оказывается, лежал, хотя на
часах — она быстро подсчитала в уме — было четыре часа дня. Кэрол это казалось
в высшей степени ненормальным.
— Я читал, — невозмутимо ответил Чарли. — Я
что, не имею права отдохнуть? Ты же знаешь, что у меня уже несколько лет не
было нормального отпуска…
После того, что она сделала с ним и с его жизнью, он считал,
что имеет полное право хотя бы немного расслабиться и перевести дух, но в том
мире, в котором сейчас жила Кэрол — в мире деловых людей, неотложных дел и
важных переговоров, — подобное поведение считалось ненормальным и
свидетельствовало скорее всего о болезни нервно-психического свойства.
Нормальные, здоровые люди не позволяли себе валяться до четырех часов дня и
читать.
— Я что-то не совсем понимаю… С тобой действительно
ничего не случилось? — продолжала расспросы сбитая с толку Кэрол, но Чарли
только рассмеялся в ответ.
— Со мной все в порядке, а вот что с тобой?
Зачем ты мне звонишь?
Он тоже подсчитал, что в Лондоне сейчас было девять вечера —
время, когда Кэрол обычно уходила с работы. Она и вправду была в своем рабочем
кабинете и никуда еще не спешила — до встречи с Саймоном у нее еще было время —
они договорились поужинать в «Аннабеле» в десять часов.
Но Кэрол нервничала. Ей очень не хотелось расстраивать Чарли
и нарушать то хрупкое душевное равновесие, которое, как она надеялась, он
обрел, однако выхода у нее не было. Она должна была рассказать Чарли обо всем
сама, пока он не узнал новости от кого-нибудь из их общих знакомых.
— Со мной тоже все в порядке. Знаешь, я должна тебе
сказать одну вещь. У меня все определилось.
Мы с Саймоном поженимся в июне… после нашего развода.
В трубке воцарилась тишина. Казалось, это красноречивое
молчание будет продолжаться целую вечность, и Кэрол закрыла глаза и закусила
губу.
Можно было подумать, что Чарли даже перестал дышать.
Ему и вправду потребовалось время, чтобы собраться с силами.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — проговорил он
наконец чужим глухим голосом. — Чтобы я умолял тебя не выходить за него?
Зачем ты мне позвонила? С тем же успехом ты могла бы сообщить мне это в письме.
— Мне не хотелось, чтобы ты услышал эту новость от
кого-то другого.
По лицу Кэрол потекли непрошеные слезы.
Когда она обдумывала этот звонок, ей казалось, что все будет
нормально. Чарли не должен был так реагировать на ее сообщение. Не мог же он не
понимать, что они расстались по-настоящему.
— Какая разница, от кого я узнаю? И какого черта тебе
понадобилось выходить за него замуж?
Он же тебе в отцы годится, Кэр! Дело кончится тем, что он
бросит тебя, как он бросил всех своих предыдущих жен! Неужели ты не понимаешь?
Чарли не мог сдержать крика. Он говорил с таким отчаянием и
страстью в голосе, словно его жизнь зависела от того, сумеет ли он переубедить
Кэрол или нет. Она и вправду зависела. Чарли не мог допустить, чтобы Кэрол и
Саймон поженились.
Их формальные отношения были для него последней соломинкой,
жалкой былинкой, за которую он отчаянно хватался, повиснув над гибельной
пропастью.
— Не правда, — возразила Кэрол. — Две его
жены сами бросили Саймона.
Но Чарли только истерично рассмеялся в ответ.
— Отличная рекомендация, — заявил он самым
саркастическим тоном. — Только почему ты так уверена, что то же самое не
произойдет и с тобой, миссис Четвертый Номер? Почему бы тебе просто не жить с
ним? Зачем тебе обязательно нужны свадебный гимн и звон обручальных колец? Ведь
в твоей жизни один раз уже было все это… В том числе и слова «пока смерть не
разлучит нас», — добавил он, окончательно теряя над собой контроль.
