Франческа покачала головой;
— На твоем месте я бы на это не рассчитывала, Чарли…
Этого не будет. Только не со мной.
Чарли понял, что она действительно решила это твердо и
переубедить ее вряд ли кому удастся.
— Тогда давай заключим что-то вроде договора, —
предложил он, желая снова вернуть разговор в русло легкой, шутливой
беседы. — Скажем, мы условимся, что ни один из нас не должен больше
жениться и выставлять себя наивным глупцом перед всем белым светом. Но если
кто-то из нас двоих все же вступит в брак, то и другой обязан будет поступить
так же. Ну как, согласна?
— Мне это что-то напоминает, — отозвалась
Франческа, задумчиво глядя на него.
— Я знаю. Подвиг камикадзе.
— Скорее — групповое самоубийство.
Она знала, что Чарли шутит, что он старается ради нее, и… не
имела ничего против. Впервые за много месяцев Франческа смеялась над своей
бедой и — как ни странно — чувствовала себя намного лучше. Во всяком случае, на
душе у нее не было прежней, уже привычной тяжести. Что касалось Чарли, то она
не думала, что сделала для него так же много, как он для нее, но, когда она
сказала ему об этом, Чарли с горячностью ей возразил.
— Мне нужно было с кем-то поговорить, и я рад, что смог
поговорить именно с тобой, — сказал он и добавил смущенно:
— Спасибо тебе, Франческа.
Она смущенно пожала плечами и посмотрела на часы. Пора было
прощаться — ей еще надо было забрать дочь.
— Мне очень жаль, что приходится уходить, —
сказала она. — С вами… с тобой все будет в порядке?
Чарли с энтузиазмом кивнул головой. Сейчас он видел в ней ту
Франческу, какой она, наверное, была когда-то, — добрую, открытую, нежную.
— Конечно, — храбро солгал он. На самом деле он
знал, что ему еще предстоят горькие часы одиночества, собирался сразу же
вернуться в шале и попытаться примириться с тем, что Кэрол и Саймон станут
мужем и женой. Он знал, что это будет нелегко, но прежнего ужаса он уже не
испытывал.
— Минутку, Франческа, — спохватился он, — как
насчет того, чтобы поужинать завтра вместе?
Ты, я и Моник? Я наконец-то привезу книги, — поспешно
добавил он. Чарли вдруг испугался, что Франческа откажется, если решит, что он
приглашает ее на свидание.
Франческа задумалась, и на мгновение Чарли показалось, что
она и вправду скажет ему. Наверное она каким-то шестым чувством поняла, что
этот человек не причинит ей боли. Похоже, Чарли отлично понял, что она хотела
ему сказать, и не собирался навязываться ей ни в мужья, ни в любовники.
Франческа могла быть ему только другом, и если он готов был с этим смириться,
то она ничего не имела против совместного ужина.
— Договорились, — сказала она наконец очень
решительно, и Чарли широко и с облегчением улыбнулся.
— Мы отлично проведем время, — уверил он
ее. — Ужин в самом дорогом ресторане Дирфилда… Я надену свой черный
галстук. А может быть, лучше смокинг? Правда, у меня нет смокинга…
Он снова заставил ее рассмеяться, и Франческа уже без страха
села в его машину, до которой они незаметно дошли за разговором. Ее машина
стояла дальше по улице, и Чарли подвез ее до этого места.
— Я заеду за вами в шесть! — сказал он, чувствуя
себя совсем как раньше, когда он еще был нормальным Чарли, не чокнутым и
несчастным, а вполне живым — сильным и уверенным в себе мужчиной.
— Мы будем готовы, — пообещала Франческа,
прощаясь, и Чарли посмотрел на нее с легкой печалью.
— Франческа… спасибо! — проговорил он, и голос его
чуть заметно дрогнул.
Потом он отъехал, а Франческа еще долго с удивлением
смотрела ему вслед. А Чарли ехал и думал о том, что узнал о Франческе. Страшно
подумать, что ей пришлось вынести. Унижения, горечь, боль, предательство… Порой
люди поступали со своими близкими так жестоко, что этому невозможно было найти
никакого рационального объяснения. Даже Кэрол обошлась с ним вовсе не так уж
плохо — она просто разбила ему сердце. А это почему-то начинало казаться Чарли
не самым ужасным прегрешением.
Так Чарли доехал до своего дома и, уже отпирая дверь
старинным ключом, подумал о Cape — о тех чудовищных унижениях, которым подверг
ее Эдвард, и б счастье, которое она обрела с Франсуа.
Как она смогла так решительно покончить со старой жизнью и
начать новую? Как она сумела преодолеть свою боль и недоверие? Откуда взялось у
нее столько сил, чтобы снова любить?
И все же даже после разговора с Франческой он не мог не
думать о Кэрол. Чарли думал о ней, даже когда погасил свет и лег, хотя в
последние дни все его мысли были заняты только историей Сары и Франсуа.
Размышляя над загадками своей собственной жизни, он решил пока не брать в руки
дневников Сары. Возможно, в них действительно было все, что ему нужно, но он не
хотел пользоваться готовыми рецептами, пусть они даже исходили от такой
замечательной женщины, как Сара Фергюссон. Чарли чувствовал, что ему пора
вернуться в реальный мир, чтобы самому заняться своей судьбой.
Глава 5
Ровно в шесть, как и обещал, Чарли заехал за Франческой и
Моник, чтобы поехать в Дирфилд, в ресторан «Ди Майо». И Франческа, и Чарли
поначалу чувствовали себя несколько неловко, зато Моник, нисколько не стесняясь,
весело проболтала всю дорогу. Она рассказывала Чарли о своих школьных делах, о
друзьях и подругах, которых у нее было великое множество, о собаке, которую ей
хотелось иметь, и о хомячке, которого мама обещала подарить ей весной.
Несколько раз она спросила, когда они поедут кататься на лыжах, — она
готова была отправиться в Клэрмонт хоть завтра, — а когда Чарли
поинтересовался ее школьными успехами, посетовала, что в школе им почти не дают
заданий на дом.
— Во Франции, — авторитетно заключила Моник, —
система образования лучше. Там мне задавали гораздо больше уроков.
Чарли бросил быстрый взгляд на Франческу.
Ему хотелось знать, как она отреагирует на это упоминание об
их прежней жизни, но Франческа отвернулась к окну.
— Может быть, тебе стоит начать учить немецкий или
китайский язык? — поддразнил девочку Чарли. — Хотя бы просто для
того, чтобы у тебя оставалось поменьше свободного времени, а?
Моник скорчила ему рожу. Ей хватало проблем с английским и
французским; она говорила на них довольно бегло, но письмо никак ей не
давалось.
Стоило ей склониться над чистым листом бумаги, как
английские и французские слова начинали путаться у нее в голове.
— Можно выучить итальянский! — неожиданно просияла
она. — Моя мама говорит по-итальянски, потому что мой дедушка был из
Венеции… это такой город в Италии. Ну ты, конечно, знаешь.
Чарли кивнул. Он знал, что Венеция — итальянский город и
что, если верить Франческе, венецианский дедушка был таким же негодяем, как и
ее французский муж. Определенно вечер начинался как-то не так. О чем бы он ни
заговорил, все так или иначе касалось прошлого Франчески, и вряд ли это было ей
приятно. Правда, она пока не произнесла ни слова, если не считать обмена
приветствиями.
