Наконец они сняли лыжи и, уложив их в машину, отправились в
кафе, чтобы перекусить перед обратной дорогой. К этому времени Моник заметно
устала — она даже недопила свой шоколадный коктейль, — зато Франческа
буквально лучилась счастьем. От ветра и мороза ее нежно-персиковая кожа
порозовела, а глаза напоминали сияющие изумруды.
— Это просто здорово, что ты нас вытащил, —
сказала она. — Я отлично отдохнула. Раньше мне все время казалось, что
здесь не так интересно, как в Европе, но теперь я даже не буду об этом думать.
Мне здесь очень нравится.
— В следующий раз, — осторожно заметил
Чарли, — можно будет съездить куда-нибудь еще.
Ведь Клэрмонт — не единственный лыжный курорт в этих краях.
Почему бы, например, не съездить в Вермонт, куда я и собирался с самого начала.
На худой конец у нас есть Шугарбуш. Там неплохие трассы,
только по выходным на них бывает слишком многолюдно. Но если мы выберемся в
будний день…
— Что ж, я совсем не против, — спокойно ответила
Франческа, и Чарли подумал, что она, похоже, больше его не боится. Она никак не
отреагировала на его замечание о «следующем разе», да и за крохотным столиком
кафе они сидели так близко, что их ноги едва не соприкасались. Это было так
неожиданно и приятно, что по спине Чарли побежали мурашки.
Ничего подобного с ним не происходило с тех самых пор, как
Кэрол оставила его. Раза два — еще в Лондоне — женщины откровенно приглашали
его на свидание, но Чарли не откликался на призывы этих сладкозвучных сирен.
Тогда любая мысль о том, что в его жизни может быть какая-то другая женщина,
кроме Кэрол, приводила его в ужас. Изменить же ей просто из мести Чарли не мог.
Но Франческа — застенчивая, робкая, израненная душа —
начинала понемногу отогревать его замерзшее сердце.
Возвращаться в Шелбурн-Фоллс Чарли не хотелось, и, чтобы
оттянуть расставание, он предложил остановиться по дороге у какого-нибудь
ресторана и поужинать как следует. Предложение его — от лица обеих дам —
приняла Моник, хотя глаза у нее буквально закрывались от усталости. Впрочем,
когда они оказались в «Клэрмонт-Инн» и им подали чудесные горячие сандвичи с
мясом индейки, картофельное пюре и консервированную клубнику, Моник тут же
стряхнула с себя сонливость и приняла самое активное участие в беседе. Именно
от нее Чарли узнал, что Моник и Франческа «ну просто обожают» средневековые
замки, к которым он был так неравнодушен.
Но когда они поели и снова тронулись в путь, Моник начала
откровенно зевать и тереть глаза.
Правда, садиться на заднее сиденье она категорически
отказалась, поэтому задремала она на переднем, привалившись головой к Чарли.
И на этот раз, когда Чарли затормозил перед маленьким
домиком Франчески, она сумела справиться со смущением и пригласила его зайти в
дом на чашечку кофе. Она чувствовала, что должна чем-то отблагодарить его за
чудесный день.
Моник так разоспалась, что не проснулась даже тогда, когда
Чарли подхватил ее на руки. В прихожей он бережно поставил ее на пол, и
Франческа шепнула ему, что должна сначала уложить девочку.
С этими словами она повела ее куда-то в глубь дома, головой
указав Чарли на дверь гостиной.
Гостиная в доме Франчески была небольшой, но казалась еще
меньше из-за огромного количества книг в комнате. Чарли, заинтересовавшись,
стал рассматривать корешки на книжных полках.
Среди книг оказалось несколько фундаментальных трудов по
истории Европы, альбомы по искусству, редкие подарочные издания, которые
Франческа собирала уже несколько лет. Такой богатой библиотеки Чарли еще
никогда прежде не видел;
Он даже позавидовал Франческе, которая владела таким
бесценным богатством.
— Да, некоторые считают, что я «повернута»
На книгах, — заметила Франческа, возвращаясь в
гостиную. Пока она отсутствовала, Чарли успел развести огонь в камине, и
Франческа это оценила. — Но, как говорится, под каждой крышей — свои мыши.
Вот только из-за книг здесь тесновато.
— Мне нравится, — откликнулся Чарли, оглядываясь
по сторонам. В комнате было много вещей, явно привезенных из Франции, и он
догадался, что они когда-то много значили для Франчески.
Чарли даже подумал, что они могут помочь ему лучше узнать ее
характер. В первую их встречу Франческа держалась с ним холодно и враждебно, но
теперь, разглядывая ее уютное кресло-качалку, застеленное пушистым шотландским
пледом в красно-зеленую клетку, он понял, что такая вещь просто не могла
принадлежать холодной и злой женщине.
О том же самом говорили ее лучистые зеленые глаза,
обращенные на него, и Чарли неожиданно растерялся, не зная, как быть дальше.
Что ей сказать? Как держаться? Остаться на кофе или поскорее уйти? Между ними
явно происходило что-то, чему пока не было названия; единственное, что Чарли
знал точно, это то, что за последние несколько минут он и Франческа стали
гораздо ближе друг к другу. Впрочем, Чарли вполне отдавал себе отчет, что, как и
прежде, любое неосторожное движение или слово могут снова нарушить возникшее
между ними понимание, поэтому он молчал.
И, словно в подтверждение правильности принятого им решения,
Франческа молча вышла из гостиной, и через несколько секунд Чарли почувствовал
доносящийся откуда-то аромат кофейных зерен.
Чарли пошел к Франческе. Он без труда нашел крошечную чистую
кухню. Пока Франческа хлопотала возле электрической плиты, он сел за стол.
Чарли понимал, что должен быть очень осторожен, поэтому
решил подобрать для разговора самую безобидную тему. Из всех возможных
предметов история Сары Фергюссон казалась ему едва ли не самой безопасной, к
тому же она не касалась лично ни Франчески, ни его самого.
— Я тоже люблю читать, — сказал он. — Раньше
мне это редко удавалось, зато теперь времени у меня хоть отбавляй. Те книги,
которые я взял у тебя в библиотеке… я прочел их с огромным удовольствием.
Кстати, там рассказывается, как Сара Фергюссон попала в Америку. По современным
понятиям, судно, на котором она переплыла Атлантику, было форменной скорлупкой.
Представь себе крошечный двухмачтовый бриг водоизмещением в каких-нибудь
восемьдесят тонн — это даже меньше, чем у современной океанской яхты средних
размеров. Плавание под парусами кажется нам теперь романтичным, но для Сары это
было семь недель непрекращающейся качки, ураганных ветров и бурь. Тесная каюта,
палуба под ногами ходит ходуном, стонет и трещит дерево, а за тонкой обшивкой —
сотни и сотни футов холодной, мрачной бездны… Не знаю, как тебе, но мне всякий
раз становится плохо, когда я пытаюсь вообразить себя на месте Сары. Но она все
это вынесла и сумела до браться до Бостона, чтобы начать в Новом Свете новую
жизнь…
Тут Чарли остановился, сообразив, что затронутая им тема не
так уж безопасна, как ему казалось. К тому же он не хотел пока рассказывать
Франческе о найденных им дневниках, но было, пожалуй, уже поздно. Он уже
проговорился.
