— Как давно вы были в гарнизоне? — спросил
он. — Встречались ли вы с полковником? Как поживает старина Джеймс?
За разговором они дошли до ручья, и Сара остановилась, чтобы
напиться.
— Я была слишком занята, — ответила Сара, набирая
полную кружку холодной ключевой воды и протягивая ему. — Последние три недели
мы сажали тыкву, помидоры и чечевицу. Даст бог, к зиме будем с хорошим урожаем.
Впрочем, полковник несколько раз присылал к ней
гонца-индейца, чтобы справиться о ее здоровье и поинтересоваться, не нужна ли
ей помощь.
Тот же гонец доставил ей два письма от Амелии Стокбридж и
одно письмо от Белинды Блейк. Обе дамы заклинали ее оставить Шелбурн и
вернуться к цивилизации, заодно сообщая все последние бостонские новости и
сплетни, но Сара не вняла их уговорам. Она была счастлива в своем новом доме, и
Франсуа это видел.
— А куда вы направитесь теперь? — поинтересовалась
Сара, приглашая Франсуа в гостиную, в которой благодаря нескольким могучим
вязам, защищавшим эту часть дома от лучей полуденного солнца, было намного
прохладнее, чем за стенами дома. Строители специально учли это, когда возводили
дом для Сары, и она не раз поминала их добрым словом.
— В гарнизон. У меня назначена важная встреча с
полковником, — ответил Франсуа. Полковника Стокбриджа очень волновала
проблема кентуккийских добровольцев, которые в прошлом году сожгли несколько
поселков шауни и, в нарушение всех договоров, воздвигли мощный форт на землях
этого индейского племени. Теперь возмездие было неминуемо. Вождь Голубой Камзол
уже вторгся на территорию Кентукки с многочисленным отрядом и атаковал
несколько поселенческих общин, и полковник опасался начала более
широкомасштабной кампании. Что касалось Франсуа, то он вполне разделял его
опасения.
— Неужели нельзя остановить столкновение? —
озабоченно спросила Сара, когда Франсуа объяснил ей ситуацию.
— Боюсь, что нет, — ответил он. — Голубой
Камзол в ярости. С ним трудно иметь дело — впрочем, как и с каждым, кто
вступает на тропу войны. Я несколько раз пытался говорить с ним, но ирокезов он
любит не больше, чем белых. Его воины успокоятся только тогда, когда захватят
богатую добычу и привяжут к своим седлам достаточно скальпов.
Пока же я не вижу способа его остановить или помешать ему,
если только не начнется большая война, в которую будут вовлечены сразу
несколько больших племен. Но никто — ни белые, ни краснокожие — этого не хочет.
Франсуа очень хорошо представлял себе возможные события, и в
данном случае его симпатии принадлежали обеим сторонам почти что в равной
степени, хотя обычно он сочувствовал индейцам больше, чем белым. В конце
концов, это была их земля.
— А это не опасно — вести переговоры с этим Голубым
Камзолом? Ведь вы для него скорее белый, чем ирокез, — с опаской спросила
Сара, и Франсуа чуть-чуть улыбнулся, почувствовав в этом вопросе искреннюю
заботу и сочувствие.
— Я думаю, что для него это не имеет значения, Сара.
Самое главное, что я не принадлежу к шауни — для Голубого Камзола это
достаточно веская причина, чтобы раскроить мне череп. Он — отважный воин, но
его сердце отравлено гневом и жаждой мести, — сказал Франсуа очень
серьезно и даже, кажется, с некоторой долей то ли уважения, то ли страха,
который показался Саре вполне уместным.
Вождь Голубой Камзол был, пожалуй, единственным, кто не
боялся ввергнуть свой народ в новую большую войну.
Они еще долго говорили об этих и других вещах.
Когда они снова вышли наружу, жара спала, и Сара предложила
Франсуа прогуляться к водопаду. Это был ее собственный маленький ритуал,
которым она почти никогда не пренебрегала. Франсуа ответил легким кивком, и оба
направились по знакомой тропе.
Вскоре вдали послышался шум воды, деревья расступились, и
водопад предстал перед ними во всей своей красе. Сара забралась на свое любимое
местечко на скале, и Франсуа некоторое время с невыразимой нежностью смотрел
сверху вниз на ее узкую спину и склоненную голову. Он хотел сказать Саре, что
часто думал о ней и что ему очень хотелось увидеть ее снова, но он молчал. Он
просто стоял рядом с ней, и это ощущение близости вознаградило его за долгую
разлуку.
Так, думая каждый о своем, они провели у водопада довольно
много времени. Сара то и дело бросала на Франсуа незаметные взгляды. Кожа
Франсуа от долгого пребывания на жарком солнце стала бронзово-красной, резкие
от природы черты заострились еще больше, темные глаза провалились, а высокие
скулы обозначились четче. Постороннему человеку трудно было бы представить, что
он принадлежит к белой расе. Смотреть на Франсуа Саре было приятно. Он был
другом, которому она доверяла, и, когда они возвращались к дому, она даже не
отстранялась, когда его загорелая сильная рука касалась ее локтя.
Когда они вышли на поляну, Сара невольно замедлила шаги.
— Значит, вы еще не были в Дирфилде? — спросила
она негромко. — Вы хотите остановиться у полковника в гарнизоне?
— Да, — коротко ответил Франсуа, внимательно глядя
на нее. — Я встречаюсь там с моими людьми.
— Может быть, вы согласитесь поужинать со мной? —
предложила Сара, и Франсуа с радостью согласился. Он вполне мог переночевать в
лесу или у Сары на сеновале, а рано утром выехать в гарнизон. Полковник
Стокбридж не ждал его точно в назначенный день, поскольку путешественника
всегда могли задержать в дороге какие-то чрезвычайные обстоятельства.
.
До ужина оставалось еще время, и Франсуа, ловко раскинув на
опушке сплетенные из конского волоса силки, поймал в них несколько кроликов.
Сара приготовила из них нежнейшее рагу с овоща ми со своего
огорода, и мальчики-работники наелись так, что с трудом смогли встать из-за
стола.
После обеда они ушли, чтобы заняться работой, а Сара и
Франсуа остались вдвоем в ее маленькой уютной кухне. Они еще долго
разговаривали о всяких вещах, а когда совсем стемнело — вышли на поляну,
залитую белым светом полной луны. Потом черное небо прочертила падающая звезда,
и Франсуа сказал, что, по поверьям индейцев, это добрый знак.
— Вам будет хорошо здесь, Сара, — сказал он,
поглядев на нее. — Индейцы верят, что увиденная в полнолуние падающая
звезда приносит счастье.
— Я счастлива, — ответила Сара искренне. У нее
действительно было все, о чем она когда-либо мечтала, и ничего сверх этого Сара
не хотела.
— Но ваша жизнь здесь только начинается, — не
согласился с ней Франсуа. — Вам предстоит совершить многое, набраться
новых знаний и опыта и передать вашу мудрость другим.
Он говорил как настоящий индеец, и Сара невольно улыбнулась,
хотя она не очень-то и поняла, что имеет в виду Франсуа.
— У меня нет никакой особенной мудрости, Франсуа. Во
всяком случае, такой, которой стоило бы с кем-либо делиться. Все, чего я хочу,
это жить своей собственной жизнью, не причиняя никому зла. Я заслужила
спокойную жизнь.
