Ее собственное путешествие на «Конкорде» и связанные с ним
неудобства были все еще свежи в памяти Сары.
— А если он захочет вернуть себе свою
собственность? — спросил Франсуа. — Есть люди, которые никогда не
отдадут своего, хотя им это, быть может, вовсе не нужно. К тому же я не могу
себе представить, чтобы вы были безразличны своему мужу…
— Любимая вещь для битья, любимый коврик для сапог… Вы
это имели в виду? — с горечью спросила Сара. — Нет, я сомневаюсь в
этом. Эдвард совсем не глуп — во всяком случае, он хорошо меня знает. Он должен
понять, что раз уж я зашла так далеко, то ни за что не поверну назад и не
вернусь с ним в Англию. Чтобы увезти меня, ему придется связать меня по рукам и
ногам и заткнуть мне рот, а держать меня пленницей невыгодно — я способна
доставить ему слишком много беспокойства, и он это знает. Нет, Эдвард прекрасно
проживет и без меня.
Но Франсуа только покачал головой — он сомневался в этом.
Ему было трудно представить себе мужчину, который смирился бы с тем, что такая
женщина, как Сара, ускользнула от него. Впрочем, в любом случае Эдвард Бальфор
не вызывал в нем ни малейшей симпатии, и иногда в груди Франсуа разгоралось
яростное желание встретиться с ним лицом к лицу.
Время, к сожалению, летело стремительно, и не успели они
оглянуться, как Франсуа надо было собираться в обратную дорогу. И, как и
раньше, он отправлялся в дорогу в смятенном состоянии духа, ибо покидать Сару
ему очень не хотелось. Разлука с нею давалась Франсуа все тяжелее, и он
принужден был собрать всю свою волю в кулак, чтобы не выдать своих истинных
чувств.
А Сара и не думала скрывать, как ей грустно с ним
расставаться.
— Увижу ли я вас снова? — печально спросила она,
наполняя свежей водой из родника его тыквенную флягу в кожаном чехле, расшитом
на индейский манер разноцветными бусами и крашеными иглами дикобраза. Этот
чехол подарила Франсуа Плачущая Ласточка, но Сара этого не знала.
— Нет, — резко ответил Франсуа. — Я больше
никогда не приеду сюда.
Ответ прозвучал твердо и категорично, и Сара, решившая было,
что это просто неудачная шутка, посмотрела на него с немым вопросом в глазах.
— Почему вы так говорите, Франсуа? — спросила она,
не пряча своего огорчения, и он сразу это заметил. Должно быть, решил он, Сара
подумала, что он отправляется в далекую и опасную экспедицию на запад.
— Потому что с каждым разом мне все труднее покидать
вас, — ответил он с непроницаемым выражением лица. — После того как я
встретил вас, все остальные женщины будут казаться мне невыразимо скучными.
Услышав такой странный ответ, Сара недоуменно улыбнулась.
Впрочем, у нее были те же проблемы — ей очень редко удавалось поговорить по
душам с кем-то, кто был бы в состоянии ее понять. Живя уединенно, она неделями
не видела никого, и ее единственными собеседниками были мальчики-ирландцы,
которые у нее работали.
— Я рада это слышать, — промолвила она, но Франсуа
повернулся и так посмотрел на нее, что Сара вздрогнула.
— В самом деле? — холодно осведомился он. — И
это вас не огорчает?
Франсуа знал, как боится Сара чьей бы то ни было
привязанности, которая могла бы сделать ее зависимой от другого человека. Она
не раз упоминала при нем о своем намерении никогда больше не ходить замуж — да
это было просто невозможно, пока ее законный супруг был жив. Тем не менее
Франсуа по-прежнему считал, что она не должна оставаться одинокой до конца
своих дней — для этого не было никаких разумных причин. Ее добровольное
уединение было бессмысленным и никому не нужным, и в первую очередь — ей самой.
Но вопреки логике и здравому смыслу Сара хотела быть одна. Она так часто об
этом говорила, что он поверил ей.
— Не беспокойтесь, Сара, — промолвил он с неловкой
улыбкой. — Я не хотел пугать вас.
Сара молчала. У нее не было ответов ни на один из его вопросов.
Вернее, ответы были — она заранее приготовила их на такой случай, но почему-то
сейчас у нее не поворачивался язык, чтобы сказать ему то, что она готова была
сказать и говорила любому другому мужчине при первых же признаках опасности.
Этот последний обмен репликами омрачил и без того невеселое
расставание. Франсуа уехал откровенно расстроенный, да и у Сары было неспокойно
на сердце. Он все-таки обещал ей вернуться, но не знал когда. Его путешествия
часто были долгими и опасными, и не в его власти было предотвратить все те
мелочи, которые могли задержать Франсуа в дороге.
Главная причина тревоги Сары крылась, однако, в другом. За
прошедшую неделю с небольшим они с Франсуа стали слишком близки, и хотя оба
старательно избегали этой темы, она чувствовала, что их отношения стали иными,
они больше не были отношениями друзей. Сара знала, что они могут говорить на
любые темы и обсуждать любые вопросы, у них были сходные интересы и общие
пристрастия, о многом они судили одинаково. Это пугало ее, и уже не один раз
она задумывалась о том, чтобы попросить Франсуа не приезжать больше, но у нее
не хватало силы воли, и она откладывала решительный разговор на неопределенное
«завтра». И вот теперь он уехал, и, по-видимому, так надолго, что беспокойство
за него вытеснило из сердца Сары все другие опасения и страхи.
Он появился только через шесть с половиной недель, в
октябре, когда листья на деревьях окрасились в красный и желтый цвета и вся
долина выглядела так, словно в ней с утра до вечера бушевало яркое, холодное пламя.
На этот раз он не стал неслышно подкрадываться к ней: Сара увидела его первой.
Он ехал через долину верхом на своем вороном, явно направляясь к водопаду, а
она стояла у прогала на опушке и смотрела вниз, любуясь его уверенной посадкой
и гордой осанкой. Франсуа был очень красив в своем индейском наряде — в длинной
рубахе из мягкой выделанной замши, украшенной вышивкой, бисером и полосками из
меха рыси, в коротком плаще из шкуры медведя и в замшевых штанах с бахромой.
Волосы Франсуа были распущены, однако вместо кожаного ремня, которым он обычно
их подвязывал, на голове его был настоящий индейский головной убор — широкая
вышитая повязка из кожи, за которую было заткнуто множество орлиных перьев. Он
выглядел как настоящий индеец, однако Сара узнала его сразу.
Франсуа сразу почувствовал, что за ним наблюдают.
Повернувшись в ее сторону, он поднял голову и, заметив Сару, погнал коня
галопом. Меньше чем через пять минут он уже влетел во двор фермы.
Бросив поводья, Франсуа соскочил на землю и, широко и
радостно улыбаясь, приветствовал Сару.
— Куда же вы пропали? Франсуа, я так волновалась за
вас! — с тревогой и радостью воскликнула Сара, и Франсуа почувствовал, как
тепло у него стало на душе от этой искренней заботы. Он много думал об их
последнем разговоре, и ему казалось, что, несмотря на все свои старания, он все
же чем-то напугал или насторожил ее. Эти мысли смущали его покой на протяжении
всех полутора месяцев его отсутствия.
И он не так уж заблуждался. Прошедшие шесть недель были для
Сары настоящей пыткой. Не раз она решала сказать Франсуа, чтобы он больше не
приезжал к ней, однако стоило ей увидеть его, как вся ее решимость исчезла без
следа.
