— О, ведь это один из самых прекрасных городов мира, и я... мне нужно было...
— Нужно было — что?
Оливия собиралась сказать, что просто хотела уехать подальше, но тогда наверняка последуют новые вопросы, отвечая на которые придется излагать всю печальную историю. Историю, рассказывать которую она уже устала. Устала переживать случившееся снова и снова: Она приехала на берега Нила, спасаясь от воспоминаний о смерти и от ее когтистых лап.
— Я очень хотела увидеть пирамиды. — Оливия застенчиво улыбнулась. — Это моя голубая мечта. И еще мне очень хотелось прокатиться по Нилу.
— Но не искупаться в нем?
— Нет, — Оливия рассмеялась, — это в мои планы не входило!
Стивен увидел, как изменилось ее лицо, оно будто осветилось изнутри.
— И как долго вы еще здесь пробудете? — спросил он.
— Всего пару дней. А вы?
В висках у Стивена снова застучало. Каир вдруг начал казаться все более привлекательным, и от этого ему стало не по себе.
— Я тоже, — глухо ответил он и еще раз украдкой посмотрел на часы.
А комната почему-то показалась ему теперь слишком маленькой и слишком интимной — их беседа. Оливия снова осторожно пошевелилась, усаживаясь поудобнее.
— Сколько вам лет? — внезапно спросил Стивен, когда его гостья положила ногу на ногу и на мгновение обнажилось ее изящное бедро.
К счастью или, наоборот — к несчастью, но Оливии было достаточно лет, чтобы понять, что Стивен не так уж к ней равнодушен. Его выдавал металлический блеск холодных серых глаз.
— Мне тридцать.
— Вы выглядите моложе. — Он не смог скрыть удивления.
— Так мне все говорят. — Оливия наконец отважилась посмотреть на него и спросила: — А вам сколько?
— Тридцать пять.
— Вы выглядите старше.
Их взгляды встретились, и воздух в комнате словно задрожал.
— Я знаю, — пробормотал Стивен.
Оливии показалось, что звуки его голоса ласкают ее кожу. Она смотрела на него, не в силах отвести глаз, запоминая каждую черту его точеного лица. Я никогда его не забуду, вдруг с грустью подумала она, никогда.
Кофе они допили в молчании. Наконец в дверь постучали, и коридорный внес аккуратно сложенную стопку выстиранной и выглаженной одежды. Стивен передал ее Оливии.
— Ну вот ваша одежда, — хмуро сказал он.
Она взяла свои вещи и слегка покраснела, заметив, что его палец коснулся ее бюстгальтера и трусиков.
— Пойду переоденусь.
Стивену и раньше казалось, что она выглядит великолепно, но, когда Оливия вышла из ванной, он едва поверил в то, что такая перемена возможна. Он не знал, что сделали с ее одеждой в прачечной, но все выглядело совершенно новым, а высохшие и уложенные в небрежную прическу волосы женщины вновь сияли и струились, словно речные волны.
— Вам стоит взять вот это. — Он опустил руку в карман брюк и вытащил несколько банкнот.
— Зачем это? — сердито спросила Оливия.
— Разве вы не уронили кошелек в воду? — мягко напомнил Стивен. — Вам же надо как-то добраться до своей гостиницы?
— Я не могу взять у вас деньги! — запротестовала она.
— Как хотите. Можете считать, что я даю вам в долг. Вернете завтра, если пожелаете.
Оливия помешкала, но потом все же взяла деньги и положила в задний карман джинсов.
— Я верну. Спасибо.
Стивен проводил свою гостью до дверей отеля, стараясь убедить себя в том, что больше никогда не увидит Оливию Фаррелл.
И очень удивился, когда понял, что от этих мыслей ему стало почему-то больно.
2
Ты сошла с ума и ведешь себя легкомысленно, говорила себе Оливия, отправляясь на следующее утро на встречу с Стивеном Гордоном.
Щеки ее горели румянцем, походка стала пружинистой и легкой. Она старалась убедить себя, что вовсе не ради этой встречи долго сегодня решала, что надеть, и остановилась на легком голубом платье под цвет глаз и на босоножках, визуально делавших ее ноги длиннее.
Деньги, египетские фунты, Оливия положила в конверт. Возможно, Стивена в отеле и не будет, рассуждала она, тогда конверт можно будет просто оставить у портье и попросить передать постояльцу.
Чем ближе Оливия подходила к отелю, в котором жил Стивен, тем большее волнение охватывало ее. Впрочем, даже если он сейчас у себя в номере, убеждала себя Оливия, то вероятнее всего просто возьмет деньги и поблагодарит. А если я совершу глупость и попытаюсь задержаться, чтобы оттянуть расставание, то увижу на лице моего вчерашнего спасителя слегка насмешливое, ироничное выражение.
Сделав глубокий вдох, Оливия вошла в холл. К ее удивлению, сидевший за стойкой вчерашний служащий улыбнулся ей, как старой знакомой, быстро поднял трубку телефона и что-то сказал.
Когда Оливия подошла к стойке, он уже положил трубку на рычаг.
— Добрый день, мисс Фаррелл. — На его лице сияла приветливая улыбка.
— Вы знаете мое имя? — удивилась Оливия.
Улыбка стала еще шире.
— Ну конечно! Мистер Гордон попросил меня позвонить ему сразу же, как только вы появитесь.
Что ж, это уже кое-что, подумала Оливия. По крайней мере, он не считает, будто я могу бесследно исчезнуть с его деньгами. Она поспешно достала из сумочки конверт.
— Могу я попросить вас передать это мистеру Гордону? Не хочу задерживаться. Мне...
— Но вы ведь не собираетесь убегать от меня, мисс Фаррелл? — раздалось за ее спиной.
Оливия обернулась и наткнулась на твердый и внимательный взгляд серых глаз. И в тот же миг забыла обо всем. Совершенно обо всем.
— Привет, Стивен, — пролепетала она.
— Привет, Оливия, — насмешливо отозвался он, окидывая ее любопытным взглядом.
Он догадался, что я вырядилась ради него! — запаниковала Оливия. Она протянула Стивену конверт.
— Вот, принесла вам деньги.
— Я так и понял.
— Не могу выразить, насколько я благодарна вам за то, что пришли мне на помощь. Не знаю, что бы я без вас делала. — К горлу Оливии подступил комок, говорить стало трудно. Она с трудом перевела дыхание. — В общем, мне пора идти...
Стивен не дал ей договорить, легонько прикоснувшись кончиками пальцев к обнаженной руке. Прикосновение было едва ощутимым и вполне невинным, но от возбуждения кожа Оливии покрылась мурашками. У Стивена тоже вдруг перехватило дыхание, в глазах потемнело.
Вот так и начинается безумие, подумал он и мягко предложил:
— Почему бы не сходить куда-нибудь? Сегодня прекрасный день. Мы оба здесь сами по себе. Почему бы вместе не осмотреть достопримечательности? — Он помолчал, словно давая Оливии возможность отказаться, а потом тоже спросил: — Впрочем, возможно, вы предпочитаете одиночество?
