— Но почему? — удивился Чарли. — Чего они все
боятся?
— Боюсь, что наши боссы просто боятся перемен. Любых
перемен… Когда-то им посчастливилось найти формулу успеха, и они продолжают
использовать ее по сию пору, не замечая, что времена изменились. Рисковать они,
во всяком случае, не расположены — им не хватает на это смелости. Пятнадцать
лет назад Уиттакер и Джонс были смелыми новаторами, которые нахватали кучу
призов за свои блестящие идеи в области дизайна и архитектуры, однако за
пятнадцать лет их дух предпринимательства изрядно повыветрился. Фирма не пошла
ко дну только благодаря тому, что вы делали для нее в Европе, но они сами этого
даже не понимают… А если и понимают, то предпочитают не задумываться о
последствиях.
С этими словами Бен кивнул Чарли, и тот понимающе улыбнулся
в ответ. Впрочем, откровенный разговор был облегчением для обоих. Бену давно
опротивело то, что ему приходилось делать, а Чарли не хотелось нести
ответственность — хотя бы и перед самим собой — за те бездарные работы, которые
штамповали в бюро конструкторы и дизайнеры.
— Но почему они так противятся переменам? —
спросил Чарли. — Почему они не дают мне ничего изменить?
— Потому что здесь их охотничья территория, —
медленно произнес Чоу, и Чарли, на мгновение задумавшись, понял, что архитектор
прав. Уиттакер и Джонс были из тех людей, которые всегда стремились управлять
своей фирмой по-своему. Их управляющий должен быть человеком, который
неукоснительно следует воле владельцев и в точности исполняет их распоряжения.
Никакой самодеятельности они не желали терпеть. То, что предлагал Чарли, было
для них чем-то вроде эксцентрических чудачеств, на которые, по их глубокому
убеждению, могли клюнуть только легкомысленные европейцы или азиатские «младшие
братья».
— Тогда почему ты до сих пор здесь? —
поинтересовался Чарли, не сдержав любопытства. — Вряд ли тебе здесь так уж
интересно, да и опыта здесь тоже не наберешься.
— Ты прав. Просто фирма еще не окончательно растеряла
свою репутацию. Клиенты клюют на знаменитое имя, не догадываясь о том, что знаем
мы с тобой. Но пройдет еще пять лет, и все будет кончено — вот почему на
будущий год я планирую вернуться в Гонконг. Просто там еще не освободилось
место, так что оставшееся время я предпочитаю проработать здесь — все лучше,
чем сидеть без работы и терять квалификацию.
Это звучало вполне разумно, и Чарли понимающе кивнул.
— А ты? Как ты собираешься поступить? Бен уже поспорил
с парой своих близких друзей, что больше шести месяцев Чарли не продержится. На
его взгляд, Чарли был слишком талантлив и энергичен, чтобы ковыряться в этой
рутине. Да и десять лет полной творческой свободы, к которой Чарли привык в
Лондоне, не могли на него не подействовать.
— Мы договорились, что через год я вернусь на старое
место в Лондон. Как только боссы найдут, кем заменить меня здесь, —
проговорил Чарли, но не слишком уверенно. Дик Барнс мог не захотеть уступить
место, которое досталось ему лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств,
и это могло вырасти в серьезную проблему.
— Я бы на твоем месте не очень на это рассчитывал, —
со знанием дела возразил Бен. — Если начальству придется по душе твой
стиль руководства, то они сделают все, чтобы оставить тебя в Нью-Йорке
навсегда.
— Не думаю, чтобы я смог долго тут продержаться, —
ответил Чарли сквозь зубы. То, чем он занимался в Европе, было во много раз
сложнее и стократ интереснее, чем его нынешняя работа, но ведь он обещал… и
намерен был сдержать свое обещание. Чарли уже решил, что даст Уиттакеру и
Джонсу ровно год — ни днем больше. После этого он уйдет, пусть это даже будет
означать, что он потеряет работу на фирме.
Но уже в следующий понедельник он не выдержал и ввязался в
ожесточенный спор с владельцами фирмы. Речь шла о дорогостоящем и весьма
сложном проекте, который «Уиттакер и Джонс» разработали для одной крупной компании
в Орегоне. Чарли давно выступал против использования в этом проекте устаревших
решений, и поэтому обсуждение проекта с самого начала превратилось в затяжной
спор о политике фирмы и перспективах ее дальнейшего существования. Спор этот
затрагивал интересы всех сотрудников бюро, и хотя все нью-йоркское отделение
целую неделю гудело, как растревоженное осиное гнездо, Чарли считал, что
поступил правильно.
Но уже к уик-энду страсти остыли, воюющие стороны пошли на
мелкие уступки друг другу, и все более или менее успокоилось, но принципиальные
вопросы так и не были решены. И не прошло и недели, как Чарли снова усомнился в
другом проекте фирмы — на этот раз в Фениксе. Снова он восстал против
устаревшего дизайна и конструкторских решений двадцатилетней давности, призывая
владельцев фирмы набраться мужества и идти вперед, а не топтаться на месте. Но
Уиттакер и Джонс были намерены строить в Фениксе точно так же, как они всегда
строили до этого — в Хьюстоне, в Лос-Анджелесе, в Милуоки. И, как всегда в
подобных случаях, клиент понятия не имел о том, что его офисное здание будет
точно таким, как и добрый десяток других, разбросанных по всей стране.
— Может быть, вы все-таки объясните мне, что
происходит?! — вопрошал Чарли на закрытом совещании, которое проходило в
его кабинете за неделю до Рождества. Всю неделю шел сильный снег, и трое других
совладельцев фирмы не сумели добраться до Нью-Йорка из пригородов. Это, однако,
нисколько не облегчало положения Чарли. Из-за проекта в Фениксе было сломано
уже немало копий, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки.
— Чем, скажите на милость, мы тут занимаемся? —
повысил он голос явно больше, чем следовало. — Ведь у нас нет ни одной
оригинальной идеи! Мы не продаем ничего нового — строго говоря, в наших
проектах отсутствует собственный стиль дизайна. Мы превратились просто в
подрядчиков — вот и все. Неужели вы этого не понимаете?
В ответ на это обвинение Уиттакер и Джонс удивленно
переглянулись и напомнили Чарли, что их архитектурно-дизайнерская фирма — одна
из самых уважаемых и могущественных на всем атлантическом побережье Соединенных
Штатов.
— Тогда давайте же заниматься архитектурой! Давайте
заниматься дизайном! — выпалил Чарли. — То, что мы делаем сейчас,
способны делать и новички. Да что там новички — с этой работой вполне справится
и бригада разнорабочих, если, конечно, дать им наши чертежи! Я… я не могу
допустить, чтобы это продолжалось и дальше!
Двое старших партнеров снова переглянулись и кивнули друг
другу, но Чарли не видел этого, потому что стоял, отвернувшись к окну. Он
чувствовал себя разочарованным и обманутым — и прежде всего потому, что
оказался в незавидном положении. Чарли умел многое, очень многое; он хотел
проектировать здания, хотел создавать новые конструкции и искать нетривиальные
архитектурные решения, а вместо этого его заставили торговать старьем,
фактически обманывая доверчивых заказчиков. Кроме того, прошедший год был для
него не самым легким, и, согласившись перебраться в Нью-Йорк, Чарли втайне
надеялся, что новая интересная работа увлечет его и поможет забыться, но этого
— увы! — не случилось.
