Увидев симпатичную маленькую комнатку с кружевными
занавесками на окнах и живыми цветами на подоконнике, Чарли с облегчением
вздохнул, на мгновение вспомнив убогую обстановку казенной квартирки. Похоже, с
самого начала своего пребывания в Нью-Йорке Чарли подсознательно мечтал о том,
чтобы куда-нибудь уехать, и теперь, когда это наконец произошло, он испытал
самую настоящую и искреннюю радость.
— Вы, наверное, едете навестить своих родных? —
спросила женщина, показывавшая ему комнату. Она была невысокой, коренастой,
чуть полноватой, но от ее простого лица и мягких, обнаженных до локтя рук веяло
домашним теплом и уютом.
— Честно говоря, решил отдохнуть и покататься на
лыжах, — несколько смущенно ответил Чарли, но никаких дальнейших
объяснений не потребовалось. Хозяйка лишь кивнула в ответ и рассказала, как
добраться до лучшего в городке ресторана, который находился всего в полумиле от
гостиницы. Как и многие подобные заведения накануне Рождества, ресторан работал
допоздна, и хозяйка спросила, не заказать ли для Чарли столик.
Опустившись на колени возле камина, Чарли принялся разжигать
огонь при помощи лучины, пучок которой хозяйка захватила из кухни. Ему уже не
хотелось никуда ехать, к тому же Чарли не любил ходить по ресторанам один. И
никогда не понимал людей, которые это делали. Сидеть в одиночестве над
бифштексом или над бутылкой вина казалось ему на редкость скучным занятием.
— Чуть попозже я выйду и куплю себе пару
сандвичей, — ответил он, немного подумав. — Но все равно спасибо за
предложение.
— Если хотите, можете поужинать с нами, — радушно
предложила хозяйка, с интересом рассматривая его. Чарли казался ей достаточно
молодым и привлекательным, и она недоумевала, почему он встречает Рождество
один. Должно быть, недавно развелся, подумала она и пожалела, что ее дочь до
сих пор не вернулась из Нью-Йорка.
А Чарли даже не подозревал о ее далеко идущих планах. Снова
поблагодарив хозяйку, он встал с колен и, когда она наконец ушла, закрыл за ней
дверь. Чарли никогда не считал себя красавцем и почти не отдавал себе отчета в
том, что женщины обращают на него внимание. В последние несколько Лет ни о чем
подобном он просто не думал. Даже после того, как Кэрол ушла от него, Чарли и
не думал завести себе подружку — он не мог оправиться от удара судьбы. Что
касалось его теперешнего положения, то он сделал только первый шаг к тому,
чтобы освободиться от своего прошлого. Раны его были еще слишком свежи, и до
полного выздоровления было далеко. Очень далеко.
За гамбургерами он выскочил поздно вечером, когда открыты
были лишь ночные забегаловки у шоссе. Выскочил — и сразу же утонул в глубоком
снегу. Чарли не ожидал, что за тот час, который он провел перед уютно
потрескивающими в камине дровами, снаружи наметет столько снега. Высокие
искрящиеся сугробы громоздились повсюду, и у него возникли серьезные опасения,
что он не сможет выехать с маленькой стоянки возле гостиницы.
Но все обошлось. Подъездная дорожка была тщательно
расчищена, и Чарли без труда выехал на авторут. Когда мотель скрылся за углом,
Чарли улыбнулся — ему так понравилось в уютной маленькой гостинице, что он был
бы даже не прочь разделить с кем-нибудь комнату и трапезу. Он так и не привык к
одиночеству, и ему часто хотелось перекинуться с кем-нибудь шуткой, обменяться
улыбкой, просто поболтать. Тишина и одиночество действовали на него угнетающе,
и Чарли пожалел, что так опрометчиво отказался от ужина с хозяевами, однако
поздно было исправлять эту ошибку.
Быстро проглотив пару гамбургеров и запив их колой, Чарли
купил на утро упаковку бисквитов. От завтрака в гостинице Чарли отказался — он
собирался выехать рано, и ему не хотелось беспокоить хозяев. Он лишь попросил,
чтобы ему наполнили термос горячим кофе, и хозяйка сказала, что она оставит
термос на столе в кухне.
Вернувшись к мотелю, Чарли выбрался из машины и немного
постоял на дорожке перед крыльцом. Снегопад прекратился, облака разошлись, и на
черном небе проглянули звезды. После ненастного вечера ночь казалась такой тихой
и ясной, что у Чарли дух захватило от восторга. Легкий морозец слегка пощипывал
щеки, но Чарли почти не замечал холода. Неожиданно ему захотелось смеяться, и
он громко расхохотался, глядя в бездонное ночное небо. Он уже не помнил, когда
в последний раз ему было так хорошо. Возможно, года два или три назад он еще
мог смеяться весело и беззаботно, потому что тогда с ним была Кэрол, но сейчас
Чарли почему-то не мог припомнить ни одного случая, когда он был бы так же
беспричинно счастлив.
Наклонившись к сугробу, Чарли скатал крепкий и круглый
снежок. Ему очень хотелось запустить им подальше, и он выбрал в качестве мишени
ствол ближайшего дерева. Снаряд угодил в самую середину и разлетелся на куски с
отчетливым «чпок!», а на темной коре появилось белое пятно.
Все еще улыбаясь, Чарли вернулся в дом. Здесь было тепло,
дрова в камине весело пылали и потрескивали, и Чарли неожиданно подумал, как
было бы хорошо, если бы Рождество — а вернее, ожидание Рождества — продолжалось
как можно дольше.
Но когда он разобрал постель и, улегшись на хрустящие,
пахнущие снежной свежестью простыни, накрылся теплым шерстяным одеялом, сердце
у него снова заныло. Он готов был отдать все на свете за то, чтобы провести с
Кэрол хотя бы еще одну ночь, и чем больше он убеждал себя в том, что это
невозможно, тем хуже ему становилось. Ужас, настоящий ужас и отчаяние
охватывали Чарли при мысли, что Кэрол уже никогда не ляжет рядом с ним и он
никогда больше не сможет заниматься с ней любовью. Умом Чарли понимал, что все
кончено и что он только зря себя мучит, но желание увидеть Кэрол, коснуться ее
становилось все сильней и сильней, и он только вздыхал, глядя на пляшущий в
камине огонь.
Чарли очень хорошо знал, что не должен цепляться за прошлое,
не должен больше мечтать о Кэрол, но это его знание в большинстве случаев
оставалось чистой воды теорией. На практике же Чарли снова и снова уносился
мыслями в прошлое — в те годы, когда он был счастлив с Кэрол, — и не
переставал удивляться тому, что не заметил, не почувствовал, как теряет ее.
Может быть, думал Чарли, если бы тогда он обратил внимание на первые тревожные
сигналы, он сумел бы что-то предпринять, чтобы спасти их брак.
Уже не в первый раз Чарли принимался корить себя зато, что
он ничего не сделал, даже не попытался… Но что? Что он мог сделать?! Чарли и
сам этого не знал, и все же многочисленные «если бы» обступали его непроходимой
колючей стеной и жалили, жалили сквозь одежду, сквозь кожу, доставая до самой
души и оставляя на сердце кровоточащие царапины. Примерно так чувствует себя
человек, у которого на глазах трагически гибнет дорогое, близкое существо.
Бессилие, отчаяние, горечь — все это Чарли испил полной мерой, но до дна было
еще далеко. И не важно, что и он, и Кэрол были живы и здоровы физически — в
данном случае главной жертвой была их семейная жизнь.
Лишь иногда — просто для того, чтобы отвлечься от этих
мыслей, которые кружились у него в голове, словно белки в колесе, — Чарли
спрашивал себя, сумеет ли он когда-нибудь полюбить снова? Сможет ли он
относиться к кому-то еще с таким же безграничным обожанием и трепетом? Ему
казалось, что нет, и он начинал недоумевать, как Кэрол может быть настолько
уверена в своих чувствах к Саймону. Сам Чарли был почти уверен, что даже потом,
когда его рана более или менее затянется, он вряд ли сможет доверять кому-то
так, как он доверял Кэрол.
