— Ты, наверное, мне не поверишь, — сказала
она, — но этот дом построили индейцы и местные плотники. Правда, тот
француз — его звали Франсуа де Пеллерен — показывал им буквально каждую мелочь
и учил, как связывать бревна, как подводить фундамент и обрабатывать швы. Вот
почему дом выглядит так, как будто его целиком, не разбирая, привезли из
Европы.
Стоило ему только перешагнуть порог, как Чарли почувствовал
себя словно в другом мире. Снаружи шале казалось не особенно большим, но
потолки здесь были на удивление высокими, а комнаты — просторными и светлыми
благодаря высоким французским окнам, ведущим на открытую веранду, опоясывавшую
шале со всех сторон. В каждой комнате имелся мраморный очаг со сложенными
внутри поленьями; паркетный пол был набран из дубовых плашек, так плотно
пригнанных друг к другу; что между ними не оставалось никаких щелей; на полах
лежали ковры, а по стенам были развешаны картины в золоченых рамах.
Чарли не нужно было даже закрывать глаза, чтобы представить
себе толпу элегантных джентльменов и леди в шуршащих кринолинах, которые
когда-то заполняли гостиные и скользили по навощенному паркету в стремительном
вальсе или кадрили. Солнце, цветы, музыка — вот о чем Чарли хотелось думать
сейчас, и он почти забыл, что на дворе стоит декабрь и за стенами завывает
вьюга. На мгновение он как будто вернулся в прошлое, и ему захотелось остаться
там навсегда, чтобы, сидя у очага, без конца любоваться красотой дома,
совершенством его пропорциональных комнат и изысканностью их убранства. Еще
нигде и никогда Чарли не испытывал ничего подобного. Этот дом рождал в нем
желание пробыть здесь как можно дольше, и вместе с тем он был так похож на
мираж, что Чарли мог только глазеть по сторонам, торопясь насладиться всеми
деталями интерьера, пока они не растаяли в пустоте.
Все здесь было совершенно, как на картинах мастеров
Возрождения. Даже краски на стенах были тонко подобраны, в соответствии с
назначением каждой конкретной комнаты. Например, стены столовой были
маслянисто-желтыми, как солнце; в гостиной краски были спокойными, точно цветы
на тенистом лугу, а крошечная комнатка, которая, очевидно, когда-то служила
будуаром таинственной и загадочной Саре Фергюссон, была голубовато-серой,
словно теплые летние сумерки.
Такой красоты Чарли еще никогда в Жизни не видел — он даже
не думал, что такое возможно, — однако, несмотря на все это, ему почему-то
было очень легко представить себе людей, которые здесь когда-то жили: настоящих
людей, из плоти и крови, которые знали и горе, и счастье, и любовь.
— Кем она была? — с благоговением прошептал Чарли,
снова переходя из комнаты в комнату и окидывая взглядом лепные украшения на
потолке и позолоченные резные карнизы. Все было сделано с большим вкусом и так
умело, что позолота нигде не облупилась, а дерево не растрескалось. Стоя в
спальне Сары Фергюссон, Чарли пытался представить себе, была ли она молодой или
старой, ослепительно красивой или просто обаятельной. Что в ней было такого,
что заставило французского дворянина выстроить для нее это маленькое чудо? Чем
она так пленила его?
Пока Чарли знал только то, что Франсуа де Пеллерен был
графом, а Сара — графиней, но это мало что объясняло. А точнее — не объясняло
почти ничего. Только красота, умиротворенный покой и настроение безмятежного
счастья, которое навевали эти стены, могли помочь ему кое о чем догадаться.
Чарли чувствовал, что Сара и Франсуа были живыми людьми, со своими страстями,
со своими желаниями, со своим прошлым, и неожиданно ему захотелось узнать о них
как можно больше. Но Глэдис, как ни странно, была очень осторожна и отчего-то
вовсе не спешила рассказать ему все, что она знала об этой паре.
— Сара Фергюссон была очень красивой женщиной, —
сдержанно ответила она, когда Чарли засыпал ее торопливыми вопросами. —
Так, во всяком случае, я слышала. Я видела только один ее портрет — в одной
старой книге, которая находится в библиотеке местного Исторического общества в
Шелбурне. Вообще говоря, в наших краях мало кто неслыхал, о ней. Когда Сара
приехала в Америку, она купила под Дирфилдом участок земли и стала вести фермерское
хозяйство, которое, впрочем, едва ли обеспечивало продуктами даже ее самое… Как
бы там ни было, такой поступок не мог не всколыхнуть местное общество, ведь что
ни говори, а она была настоящей аристократкой. Ну а потом появился Франсуа… Они
долго жили вдвоем в маленьком домике на другом конце поляны, жили, пока не
поженились, — по тем временам это было совершенно неслыханным делом! Ну а
потом Франсуа построил для нее новый дом — шале, как ты его называешь…
Услышав эти слова, Чарли невольно улыбнулся. Ему очень
хотелось увидеть портрет, о котором упомянула Глэдис. Чарли не исключал также,
что если он хорошенько пороется в архивах местного Исторического общества, то
сможет найти и другие упоминания о странной чете… Может быть, ему даже повезет,
и он найдет еще одно изображение таинственной Сары Фергюссон. Конечно,
фотографию тогда еще не изобрели, зато искусство гравюры было распространено
гораздо шире, чем теперь. Да и французский граф тоже не давал ему покоя, и про
себя Чарли решил, что, как только они вернутся в Шелбурн-Фоллс, он отправится в
Историческое общество и попытается получить доступ к старым архивам.
— А что было с ними потом? — с интересом спросил
он. — Они вернулись в Европу или остались здесь?
— Франсуа умер, а Сара еще долго жила в этом доме. Она
никуда не уехала и, насколько мне известно, здесь же и скончалась… — Глэдис
знала, что Сара Фергюссон даже похоронена была совсем недалеко, на маленькой
лесной поляне, в пяти минутах неторопливой ходьбы, но Чарли она об этом не
сказала. Пока не сказала.
— Примерно в полумиле отсюда есть водопад, —
промолвила она после небольшой паузы. — Индейцы считали его священным.
Пока Франсуа был жив, они с Сарой ходили к нему чуть ли не каждый день, а после
его смерти Сара продолжала ходить туда одна. Ей ничто не угрожало — местные
индейцы очень уважали Франсуа. Они даже приняли его в свое племя — ведь он был
женат на дочери одного ирокезского вождя.
Чарли недоуменно посмотрел на Глэдис, количество вопросов не
уменьшалось.
— Но как они — я имею в виду Сару и Франсуа — оказались
вместе, если оба были связаны браком с другими людьми? — смущаясь, спросил
он, но Глэдис не знала подробностей и не сумела ему ответить.
— Я думаю, что они просто очень любили друг
друга, — сказала она с легкой печалью. — Насколько я знаю, они
прожили вместе очень недолго — Франсуа был старше Сары, да и умер он не по
возрасту рано. Но нет никаких сомнений, что эти двое любили друг друга со всей
страстью и нежностью, на которые только способен человек. И они оба были
необычными людьми.
Глэдис слегка замялась, как будто что-то смущало ее, но
Чарли вопросительно смотрел на нее, и она продолжила:
— Дело в том, что Джимми один раз видел Сару. Во всяком
случае, он так, утверждает, хотя мне порой кажется, что в детстве я слишком
много рассказывала ему о Саре и Франсуа и, возможно, подсознательно внушила ему
что-то.
