Она снова поддразнивала его, и Чарли от души рассмеялся. Ему
очень нравился огонек в ее глазах, который загорался каждый раз, когда Глэдис
говорила о Саре Фергюссон.
— Обещаю, что буду очень осторожен, — серьезно
пообещал он. — Мне хватает моего разбитого сердца, разбитая голова или
сломанные ноги — это уж слишком!
Он проводил ее до дороги и помахал ей вслед. Глэдис
торопилась в город — у нее на сегодня были запланированы неотложные дела, а
Чарли не терпелось снова засесть за чтение. Через два часа он перевернул
последнюю страницу, которая показалась ему особенно интересной. В ней
рассказывалось о той роли, которую Франсуа де Пеллерен сыграл при заключении
военных и торговых договоров с индейцами. Чарли с удивлением узнал, что
загадочный француз представлял главным образом интересы Лиги ирокезов,
поскольку все шесть входивших в нее племен уважали и ценили его как отважного
воина и честного, благородного политика.
В эту ночь Сара снова не появилась. У Чарли не было даже
ощущения, что она где-то рядом, хотя он, втайне надеясь найти хоть какой-то
знак ее присутствия, специально обошел перед сном весь дом. Вещи для завтрашней
поездки он упаковал заранее, поэтому, поставив будильник на семь утра, Чарли с
легким сердцем отправился спать.
Он уже засыпал, когда от окна донесся негромкий шорох
шелковых одежд. Но Чарли так устал, а веки были такими тяжелыми, что он даже не
открыл глаз. И все же, проваливаясь все глубже и глубже в царство сновидений,
он чувствовал, что Сара здесь, в этой комнате, и на его губах появилась
блаженная улыбка.
Глава 7
Катание с гор в Клэрмонте доставило ему большое
удовольствие, хотя Чарли и считал себя избалованным первоклассными горнолыжными
трассами Европы. Они с Кэрол часто ездили на выходные в Альпы, то в Корчевелло,
то в Вальдизаре, то в Кортина-д'Ампеццо. Впрочем, лично Чарли не имел ничего
против Санкт-Морица, который большинство горнолыжников считали слишком
многолюдным местом.
По сравнению с Европой Клэрмонт был, конечно, довольно
скромным и даже провинциальным местом, но снега и крутых склонов здесь было
предостаточно, а среди оборудованных трасс попадались достаточно сложные
маршруты. Наконец, ему было просто приятно снова оказаться на заснеженном
склоне и нестись наперегонки с ветром, огибая препятствия и ненадолго взлетая,
когда попадался какой-нибудь естественный уступ или насыпной трамплин. Катался
на лыжах Чарли отлично, и теперь ему казалось, что именно этих ощущений, этого
азарта ему так недоставало в последнее время.
Несколько часов пролетели совершенно незаметно. Направляясь
к подъемнику, чтобы перед обедом в последний раз спуститься вниз, Чарли
чувствовал себя так, будто заново родился. Погода стояла великолепная,
солнечная, воздух был свежим и морозным, и Чарли не был нисколько удивлен тем,
что у него разыгрался аппетит. Мечтая о чашке горячего кофе, он добрался до
подъемника и занял второе кресло рядом с девочкой лет восьми.
Трассы здесь были достаточно сложными, и Чарли удивился, что
родители отпустили девочку кататься одну. Он даже оглянулся по сторонам, ища
взглядом отца или мать малышки, но служитель уже опустил предохранительный
поручень, и они тронулись.
Как только они очутились в воздухе, девчушка повернулась к
нему с широкой улыбкой, и Чарли, улыбнувшись в ответ, спросил, часто ли она
бывает в Клэрмонте.
— Не-а, не очень. Только когда у мамы есть время. Она
пишет, — сообщила девочка, внимательно рассматривая Чарли. У нее были
большие голубые глаза, пушистые, по-детски изогнутые ресницы и вьющиеся волосы
соломенного цвета, выбивавшиеся из-под вязаной шерстяной шапочки.
Чарли никогда не считал, что хорошо понимает детей, однако
он довольно быстро разобрался, что рядом с ним сидит очаровательное маленькое
существо — живое и непоседливое, — которое пребывает в ладу с собой и со
всем миром. Если у нее и были проблемы, то разве что с домашними заданиями по
математике. Девочка то принималась вполголоса мурлыкать какую-то песенку, то с
интересом косилась на Чарли, и ее губы шевелились от множества еще не высказанных
вопросов.
— У тебя есть дети? — неожиданно спросила она, и
Чарли улыбнулся, чтобы скрыть легкое замешательство.
— Нет, — честно признался он, подавляя в себе
совершенно необъяснимое желание извиниться или по крайней мере объяснить ей, в
чем дело, однако девочка кивнула с таким видом, словно ей все было ясно.
Продолжая разглядывать его, она, очевидно, старалась догадаться, кто он такой и
чем занимается в жизни. Чарли был в черных лыжных штанах и зеленой лыжной
куртке, она — в ярко-голубом комбинезончике, который очень шел к ее глазам и
красной шапочке, тяжелый помпон которой лихо свесился набок наподобие
петушиного гребня. Она была похожа на тех ребят, которых Чарли видел на
горнолыжных курортах Европы, когда отдыхал там с Кэрол. Выражение лица у девчушки
было такое, как у проказливого маленького ангелочка на картинах мастеров
Возрождения, голубые глаза сияли, как альпийский ледник, а вьющиеся волосы были
мягкими и светлыми, как кукурузные рыльца.
Не нужно было быть хорошим психологом, чтобы понять, что он
видит перед собой здорового, счастливого и жизнерадостного ребенка. С самого
начала соседка Чарли чувствовала себя с ним совершенно свободно и
непринужденно, но в ее манерах не было ни подростковой развязности, ни
откровенной чувственности преждевременно созревшей девочки. Чарли не
сомневался, что мать строго-настрого наказывала дочери не заговаривать с
незнакомыми мужчинами, с которыми она может оказаться в одной кабинке
подъемника, но девочка явно любила поболтать и наверняка успела обзавестись здесь
кучей друзей как среди детей, так и среди взрослых. Улыбка у нее, во всяком
случае, была самая заразительная, однако, несмотря на очевидную непоседливость
характера, в глазах этого маленького существа светились какие-то недоступные
взрослым знание и мудрость. Как бы там ни было, сидеть с ней рядом и беседовать
на равных Чарли было приятно.
— А ты вообще женат? — снова спросила девчушка, и
Чарли невольно рассмеялся. Пожалуй, эта очаровательная девочка интересовалась
не по возрасту серьезными вещами, и он подумал, что, возможно, неверно
определил количество лет, прожитых ею на белом свете. Сейчас он дал бы ей лет
десять, может быть, даже одиннадцать, хотя ее хрупкое телосложение
свидетельствовало о том, что ей лет восемь, от силы — девять. Впрочем, у Представительниц
слабого пола даже детский возраст — загадка…
Но вопрос был задан и требовал ответа.
— Да, я женат, — машинально ответил Чарли, но тут
же запнулся. Меньше всего ему хотелось врать и выкручиваться.
— Видишь ли, это довольно сложно объяснить, но… В
общем, я скорее не женат. То есть пока я как бы женат, но скоро уже не буду…
Чарли окончательно запутался и замолчал, но девочка серьезно
кивнула ему.
— Вы разводитесь, — сказала она немного
торжественно. — Мы тоже разводимся…
Она была обворожительна, как маленькая фея, но Чарли
почему-то расхотелось улыбаться. Очевидно, в жизни этого ребенка не все было
так безоблачно, как ему казалось.
