Первым, совершенно инстинктивным ее побуждением было
подняться, но она не успела. Эдвард бросился на нее сверху и, одним движением
задрав ей юбку, принялся срывать с нее шелковые кружевные панталоны. Послышался
треск рвущейся ткани.
— Эдвард, не надо так… Прошу тебя!.. — словно в
горячке шептала Сара, давясь собственной кровью. В конце концов, они были
женаты, и ему вовсе не обязательно было насиловать ее на холодном каменном полу
пыльной пустой залы. Но он хотел ее именно сейчас и именно здесь. А если он
чего-то хотел, то она обязана была ему это дать. Этот ад продолжался все восемь
лет их супружества. Ничего, еще немного, и она будет свободна.
— Эдвард, не надо… Умоляю тебя!.. — продолжала
шептать Сара, но муж уже раздвинул ей ноги и, втиснувшись между ними, забился
словно в конвульсиях, с силой ударяя ее плечами и затылком о мраморный пол.
Сара замолчала. Просить его о чем-то было бесполезно, к тому
же она слишком боялась, что кто-то может увидеть или услышать их. Для нее это
было бы чересчур унизительно, к тому же — дай она волю чувствам или попытайся
кричать — он бы причинил ей еще более сильную боль. Нет, уж лучше терпеть, и
она терпела, хотя от ударов о пол у нее болело и ныло все тело, а в голове как
будто пересыпалась свинцовая дробь. Эдвард тем временем продолжал насиловать
ее, раздирая руками ягодицы и впиваясь зубами в грудь, вывалившуюся из разорванного
лифа.
Наконец он получил то, что хотел, и разжал свои железные
объятия, но тяжесть его тела продолжала придавливать Сару с такой силой, что
каждый вдох давался ей с огромным трудом. От недостатка воздуха у нее звенело в
ушах и кружилась голова, но она не осмелилась издать ни звука.
Через несколько минут Эдвард поднялся и, поправляя свои
бархатные штаны, посмотрел на нее как на самую грязную тварь.
— Теперь ты родишь мне сына… — проговорил он с
угрозой. — Или сдохнешь.
С этими словами он повернулся и, покачиваясь, ушел, а она
осталась лежать на полу, глотая слезы унижения и боли. Прошло минут двадцать,
прежде чем она смогла подняться. Сара расправила испачканную юбку и отерла
кровь с нижней губы и подбородка. «О боже, еще один ребенок… его ребенок! —
пронеслась у нее в голове ужасная мысль. — Не допусти, господи!..»
Больше всего на свете ей хотелось забиться в какой-нибудь
угол и умереть — умереть прямо сейчас, — но она заставила себя думать о
пятом сентября. Корабль, на котором она должна была отправиться в Бостон,
назывался «Конкорд», и, произнеся вслух его название, Сара почувствовала, как
силы возвращаются к ней. Нет, она не умрет — она убежит от него и станет
свободной. А если у нее снова будет ребенок… Что ж, если она выносит и
благополучно родит, она никогда не скажет Эдварду, что у него есть сын или
дочь. Она скорее убьет и себя, и ребенка, чем позволит Эдварду отнять у нее ее
близкое существо. Или убьет его самого.
Возвращаясь к себе в спальню — крадучись и прячась каждый
раз, когда в коридорах слышались шаги и голоса слуг, — Сара думала о том,
что ненавидит Эдварда так сильно, как еще никогда и никого в своей жизни. Ее
муж был животным, примитивным и жестоким животным, которому не было никакого
дела ни до нее, ни до ее чувств.
Но на пороге своей спальни Сара снова столкнулась с
Эдвардом. Он явно ждал ее. С удовольствием оглядев влажное платье (Сара
пыталась замыть следы крови), растрепанные волосы и разбитое лицо жены, он
отвесил ей издевательский поклон.
— Что с вами случилось, дорогая? — осведомился он
с жестоким блеском в глазах. — Вы упали с лестницы? Ах, какая
неприятность! В следующий раз, прошу вас, будьте поосторожнее. Я так дорожу
вашим драгоценным здоровьем!
С этими словами он снова поклонился ей и ушел, но Сара даже
не изменилась в лице. Она не собиралась ничего отвечать ему. В эту минуту она
твердо решила, что в ее жизни никогда больше не будет другого мужчины. Ни мужа,
ни любовника, ни, как она надеялась, сына. От жизни Сара хотела только одного —
свободы. Свободы от Эдварда.
Муж скрылся в глубине мрачного коридора, а Сара
проскользнула в спальню. На душе у нее было тяжело. Каким бы ни было ее
будущее, пока что хозяином положения — и победителем — оставался Эдвард. В
прошлом одного соития — пусть и самого грубого, по-животному быстрого и бесчеловечно
жестокого — было достаточно, чтобы она понесла. Так могло быть и на этот раз.
Он взял ее силой, он вошел в нее и оставил в ней свое семя, но она не хотела,
чтобы оно проросло.
Но от нее ничего не зависело. Вышло у Эдварда что-нибудь или
нет, она должна была узнать только на пути в Бостон.
Первые дни сентября хоть и тянулись мучительно медленно,
однако, к счастью, обошлось без неприятных новостей и новых страшных событий.
Наконец наступила долгожданная ночь побега, освещенная полной луной и яркими
звездами. Было еще по-летнему тепло, и вся природа застыла в своем молчаливом
великолепии, не тронутая охрой и багрянцем осени, однако Сара отметила это про
себя совершенно отстраненно. Она не чувствовала абсолютно ничего, ни
облегчения, ни печали, хотя ей казалось, что, расставаясь навсегда с Англией, в
которой она родилась и выросла, она должна испытывать какое-то ностальгическое
чувство… Но ничего этого не было. Единственное, чего бы ей хотелось, это
послать прощальное письмо Хэвершему, но Сара знала, что это было бы
неблагоразумно. Что ж, она напишет ему из Америки, когда будет уже в
безопасности.
Прокравшись в конюшню, Сара и Маргарет вывели за стены замка
своих лошадей, воспользовавшись все той же потайной калиткой, ключ от которой
хранился у Сары с той самой ночи, когда она ездила в Фальмут одна. Заперев ее
за собой, девушки снова повели лошадей в поводу, стараясь производить поменьше
шума, хотя, строго говоря, эта предосторожность была излишней: слуги уже спали,
а Эдвард уехал накануне на охоту и до сих пор не вернулся.
Выбравшись на дорогу, девушки сели верхом и направились в
Фальмут. Настроение у обеих было приподнятым — особенно возбуждена была
Маргарет, по-прежнему пребывавшая в неведении относительно конечной цели их
путешествия и полагавшая поэтому, что ее ждет увлекательнейшее в ее жизни
приключение — путешествие морем во Францию.
Как и в прошлый раз, им понадобилось чуть больше двух часов,
чтобы достичь приморского городка. По дороге им никто не встретился, чего Сара
втайне опасалась; они могли наткнуться как на Эдварда — Сара сначала хотела
оставить ему записку, но передумала: Эдвард мог броситься в погоню, — так
и на разбойников, которые с некоторых пор начали появляться в окрестных лесах и
пустошах. Впрочем, своими опасениями она не поделилась даже с Маргарет, ибо
боялась, что юная девушка вовсе откажется поехать с нею. Впрочем, бандитам вряд
ли удалось бы чем-нибудь поживиться — все свои драгоценности и немного денег
Сара зашила в подкладку плаща, и обнаружить их можно было только при самом тщательном
осмотре.
Через Фальмут они ехали шагом, чтобы не возбуждать ничьих
подозрений, и приблизились к порту в молчании. Но едва их лошади ступили на
набережную, как с губ Сары сорвалось невольное восклицание. У причала она
увидела «Конкорд» — увидела впервые, поскольку в прошлый раз он стоял на
рейде, — и была потрясена до глубины души. Двухмачтовый парусник с
квадратной кормой и изящным, выступающим далеко вперед бушпритом показался ей
совсем крошечным. Судя по его виду, он едва ли был способен пересечь Ла-Манш.
Впрочем, отступать было уже поздно, да и Сара уже смирилась с судьбой, решив,
что если ей суждено утонуть, значит, так тому и быть. Она отправилась бы на
судне и вдвое меньшем, лишь бы оно увезло ее подальше от английских берегов —
туда, где ее никто не знает.
