Чарли не хотелось объяснять им, что никогда и ни при каких
условиях он не захочет уехать от своей Кэрол, пусть даже теперь она и не
принадлежала ему. Для владельцев фирмы именно этот факт биографии Чарльза
представлялся решающим. Теперь, когда жена от него ушла, по мнению руководства
компании, у него не было никаких оснований отказываться от этого предложения. С
их точки зрения, Чарли был чуть ли не единственным сотрудником из всего штата
фирмы, который не был обременен ни женой, ни детьми и мог легко сняться с
насиженного места, чтобы отправиться туда, куда будет нужно. Ничто не мешало
Чарли оставить за собой домик в Лондоне, который он мог сдавать по крайней мере
до тех пор, пока на его место не подыщут человека, способного успешно
руководить нью-йоркским отделением фирмы. Но Чарли эти аргументы не убедили.
— Для нас это очень важно, Чарли, — вступил
Джонс. — Говоря откровенно, нам просто не к кому обратиться с подобным
предложением.
Чарли знал, что это действительно так. Шеф чикагского бюро
не мог перебраться в Нью-Йорк из-за жены, которая болела раком легких и
регулярно проходила химиотерапию. Предлагать ему место в нью-йоркском бюро в
этой ситуации было просто невозможно. Что касалось нынешних сотрудников бюро,
которое считалось ведущим в структуре фирмы, то ни один из них не обладал
достаточным опытом и квалификацией, чтобы успешно возглавить работу на таком
ответственном уровне. Чарли, таким образом, оставался единственным кандидатом
на эту высокую должность, и отказ от нее мог неблагоприятно сказаться на его
дальнейшей профессиональной карьере.
— Мы хотим, чтобы вы сначала хорошенько подумали,
взвесили все «за» и «против», прежде чем дать окончательный ответ, —
твердо завершил разговор Уиттакер, и Чарли невольно вздрогнул, представив себе
все возможные последствия отказа. Он чувствовал себя так, словно на него на
всех парах мчался локомотив, а он даже не пытался сделать шаг в сторону, чтобы
избежать столкновения. Он просто не знал, как ему поступить. Больше всего ему
хотелось позвонить Кэрол, чтобы обсудить с ней ситуацию, но даже этого он
сделать не мог.
В течение нескольких месяцев вся его прежняя жизнь
разрушилась. Сначала он потерял жену, а теперь его вынуждали оставить Европу,
которую он полюбил всем сердцем. Все менялось, и менялось не в лучшую сторону —
такова была реальность, в которой ему надо было продолжать жить. Джонс и
Уиттакер улетели в Нью-Йорк через два дня.
Чарли обещал им хорошенько подумать и сообщить о своем
решении, однако прошли две мучительные недели, а он так ничего и не решил. Хотя
с самого начала он предчувствовал, что избежать возвращения в Нью-Йорк ему
скорее всего не удастся.
Он даже не мог придумать мало-мальски убедительную
отговорку, что-то вроде «жена возражает против переезда». Уиттакер и Джонс
прекрасно знали, что у него больше нет жены. И даже если бы она была, решение
все-таки должен был принимать он. Через полмесяца Чарли пришел к выводу, что выбора
у него нет и он должен отправляться в Нью-Йорк. Отказ от предложения означал бы
крушение его карьеры.
Сообщив наконец руководству о своем согласии, Чарли поставил
условием, что он займет кресло руководителя на срок не больше, чем двенадцать
месяцев, и Артур Уиттакер, с которым он говорил, вынужден был скрепя сердце
согласиться на это, однако обоим было ясно, что за этот срок найти для Чарли
замену вряд ли будет возможно. По-настоящему квалифицированные архитекторы без
работы обычно не сидели, поиски подходящей кандидатуры могли занять и полтора,
и даже два года, и все это время Чарли придется исполнять обязанности
руководителя бюро.
Что касалось места, которое Чарли освобождал в Лондоне —
«временно!» — как заверил его Уиттакер, — то на период его отсутствия бюро
должен был возглавить Дик Барнс — нынешний заместитель Чарли. В том, что он
справится с работой, Чарли не сомневался. Дело было совсем в другом — Дик Барнс
давно метил на место Чарли, и теперь ему представилась поистине уникальная
возможность наконец-то занять вожделенное кресло. Он был талантлив и опытен, и
Чарли всерьез опасался, что если за время его отсутствия Дик не допустит
никаких серьезных ошибок, то руководство фирмы сочтет его, Чарли, возвращение в
Лондон нецелесообразным. Он мог застрять в Нью-Йорке надолго, а этого ему
совсем не хотелось.
В конце концов он подписал контракт на год и занялся
сборами. Руководство компании настаивало, чтобы Чарли приступил к работе до Дня
благодарения, а он все никак не мог расстаться со своей лондонской жизнью.
Кэрол, узнав о его новом назначении от одного общего
знакомого, позвонила ему, чтобы поздравить и пожелать счастливого пути. Она
явно была удивлена, что Чарли согласился оставить Лондон. Она-то лучше других
знала, как он любит изысканную и старомодную Европу.
— Я вовсе не считаю это повышением, — мрачно
сказал Чарли. В душе он был рад звонку Кэрол. Последние месяцы дались ему очень
нелегко, и он с трудом мог припомнить прежние счастливые дни, когда хорошее
настроение не оставляло его, а улыбки были естественны. С тех пор как Кэрол
ушла от него, он не жил, а существовал, каждый день ожидая еще более плохих
перемен.
— Меньше всего на свете мне хотелось бы снова оказаться
в Нью-Йорке, — со вздохом добавил он.
Ему и правда очень не хотелось уезжать из Лондона. Кэрол
прекрасно знала, как много для него значил этот город и счастливые годы их
совместной жизни. Собственно говоря, она и позвонила ему в память об этих
годах. Кэрол хотелось подбодрить Чарли, вдохнуть в него надежду на новое
счастье, хотя она и знала, что Саймон не одобрит этот ее звонок. Правда, сам он
регулярно общался со своими бывшими женами, однако к настоящему моменту все они
успели по несколько раз побывать замужем, и ни одна из них не предпринимала
никаких попыток вернуть Саймона. Другое дело Чарли… Он цеплялся за Кэрол с
отчаянием, с каким человек, падающий в пропасть, хватается за самый тонкий
стебелек или камень.
— Не огорчайся, Чарли. Может быть, смена обстановки
пойдет тебе на пользу, — успокаивала его Кэрол. — Год — это не так
долго, как кажется.
— А я чувствую, что мы расстаемся навсегда, —
буркнул Чарли, устремив взгляд за окно своего служебного кабинета. За окном
клубился обычный лондонский туман, но он видел не его, а лицо Кэрол, которое
вставало перед ним так отчетливо и ясно, словно было нарисовано на оконном
стекле. Кэрол по-прежнему была прекрасна — так прекрасна и желанна, что иногда
он даже жалел, что она не дурнушка. Впрочем, и в этом случае он вряд ли
перестал бы любить ее.
Предстоящая разлука рождала в его душе странное чувство.
Пока он оставался в Лондоне, Чарли мог мечтать о том, как он случайно
столкнется с Кэрол на улице, в кафе или в магазине. В Нью-Йорке это было уже
невозможно — он никогда не сможет увидеть ее даже случайно.
— Просто не знаю, как я опять буду приспосабливаться к
этому городу! — сказал он, имея в виду Нью-Йорк.
— У тебя просто не было выбора, — благоразумно
заметила Кэрол.
— Не было, — послушно согласился Чарли.
Обстоятельства отняли у него Кэрол, обстоятельства вынуждали его уехать, хотя
он не хотел ни того, ни другого.
