Дверь лачуги была заперта на личину, обойдя домишко, я
обнаружила чердачное окно и ветхую стремянку. Рискуя жизнью, преодолела
несколько ступеней, к счастью, домишко просел, так что, свались я с лестницы,
беда небольшая, но я благополучно достигла окна, стекло в котором
отсутствовало, взобралась на чердак и оттолкнула лестницу. Она упала в траву, а
я легла на грязный пол чердака и блаженно закрыла глаза.
Где-то через полчаса окончательно стемнело, я выглянула в
окно — в ближайших домах горел свет, впереди возле переезда мерцали огни и
двигались какие-то тени.
— Пора выбираться отсюда, — пробормотала я,
повертела в руках пистолет, позаимствованный у парня, прикидывая, спрятать его
или взять с собой, в конце концов сунула его за ремень джинсов и зло
чертыхнулась: носить эту штуку таким образом не представлялось возможным.
Подумав, я сняла кофту, осталась в одной футболке, а оружие замаскировала этой
самой кофтой, но так тоже было неудобно. Обозленная этими неудачами, я лихо
спрыгнула с чердака, подхватила кофту и пистолет и зашагала к улице. Несмотря
на поздний час, улица выглядела оживленной, дети носились друг за другом в
свете фонаря, в палисадниках сидели старушки и старички, мило беседуя. На меня
не обратил внимания только ленивый, должно быть, прохожие здесь редкость. Я же
популярности не искала и зашагала быстрее.
Одна улица плавно перешла в другую, вскоре я выбралась к
автобусной остановке: автобус как раз разворачивался, и я бросилась к нему.
Кроме меня, пассажиров не оказалось, и, пока мы добирались до магазина
«Эталон», водитель с энтузиазмом рассказывал об аварии на железной дороге. Из его
рассказа следовало, что на переезде горы трупов, три машины всмятку, а машинист
скончался от разрыва сердца. Беспокоили меня только машинист и Антон, остальные
граждане на момент последнего свидания были живы-здоровы, а машины жалеть вовсе
глупо: в конце концов, это просто груда железа. Мысль об Антоне особенно меня
тревожила, но я отказывалась верить в его героическую кончину.
У «Эталона» я вышла и почти сразу пересела в такси. Доехав
до Театра музыкальной комедии, спустилась под мост и зашагала к пристани.
Сердце стало биться сильнее, и я с некоторым удивлением отметила, что здорово
переживаю. Единственный фонарь почему-то не горел, я поежилась, надела кофту, а
пистолет сунула в карман джинсов. Он совершенно нелепо торчал оттуда и мешал
мне при ходьбе, но сейчас меня занимало другое. Я вышла на пристань и
огляделась — ни души. Я вернулась к фонарю, села на землю, вытянув ноги и
привалившись спиной к тумбе неизвестного назначения, стала ждать.
Прошло минут пятнадцать. Если бы мой слух не был так
обострен ожиданием, я вряд ли бы услышала шаги, кто-то не спеша приближался к
пристани, замер под фонарем и огляделся. Я тихонько свистнула.
— Лариса, — раздалось в ответ, голос звучал мягко.
Я, признаться, не сразу вспомнила, что это мое имя, должно быть, сказались
недавние приключения.
— Антон? — ответила я, хотя и так было ясно.
Он шагнул в мою сторону, но увидел меня не сразу, потому что
я продолжала сидеть. Я еще раз свистнула, он наклонился и через минуту
устроился рядом.
— Привет, — сказал он весело. — Кости целы?
— Ага. Это выглядело классно, я-то считала, что так
бывает только в кино.
Он насмешливо посмотрел на меня, выражение его лица мне не
понравилось.
— Хорошо бегаешь, — хмыкнул он.
— Так ведь жить-то хочется.
— Мне вот что пришло в голову: эти ребятки, они вели
себя как джентльмены.
— Ты имеешь в виду — не пристрелили меня сразу, а
немного погоняли вокруг на своих джипах, точно играли в футбол?
— Не знаю, кто кого гонял. Но выглядело все несколько
необычно.
— Должно быть, они извращенцы.
— Я тоже так подумал. Палили с трех точек, а в машину
ни разу не попали.
— Им надо больше времени проводить в тире. Антон
схватил меня за плечо и развернул к себе.
— Ничего не хочешь мне рассказать? Для пользы дела?
— Для пользы дела я тебе все рассказала, остальное во
вред, поверь мне на слово. — Я аккуратно взяла его руку и сняла со своего
плеча, а потом сказала совершенно другим тоном:
— Транспортного средства мы лишились.
— Я приобрел новое.
— Опять позаимствовал?
— А что прикажешь делать? — хохотнул он. — Не
свою же тачку гробить? — Говорил Антон вполне миролюбиво, потому я решила
перейти к главному.
— Как думаешь, мы можем вернуться на эти склады?
— Зачем? — удивился он. — Чертова баба
заманила нас в ловушку. Ничего на этих складах мы не найдем.
— А если звонок все-таки был и Таболин поехал туда?
Антон некоторое время молчал, разглядывая меня в темноте.
— Это проще выяснить у самой бабы.
— Если она не дура, то давно смылась.
— Вряд ли, — усомнился Антон. —
Предполагается, что мы попали в ловушку, по крайней мере, она в этом уверена, а
предупредить ее о том, что мы ушли, вряд ли кто потрудится: она просто пешка, а
о пешках забывают сразу после использования.
— Очень поучительно, — кивнула я. — Что,
опять поедем в ресторан?
— Поедем, — усмехнулся Антон.
Мы поднялись и зашагали в темноте в ближайший переулок. На
этот раз Антон позаимствовал «восьмерку», вид у нее был не ахти, но бегала она
вполне прилично. На заднем сиденье лежала моя сумка.
— Ты и ее успел прихватить? — удивленно покачала я
головой.
— Там же баксы, — вытаращил глаза Антон.
К ресторану мы подъехали уже к закрытию, на стоянке по
соседству виднелись только три машины. В дверях показалась компания, человек
шесть — сильно навеселе, загрузились в одну из машин и отбыли. Появился мужчина
в темном костюме, этот уехал на красном «Опеле». Минут через пять подъехало
такси, я насторожилась, и не напрасно, из ресторана вышла дамочка
бальзаковского возраста, быстро огляделась и бегом направилась к машине.
— Это она, — сказала я тихо, хотя узнать ее было
не так-то просто: в плаще и платочке она выглядела совершенно иначе.
Выждав, когда такси отъедет подальше, Антон тронулся с
места. На проспекте движение было довольно оживленным, но приблизиться к такси
мы не рискнули, возле здания городской администрации их машина свернула, и мы,
чуть притормозив, тоже. Улица здесь была прямая, как стрела, и мы хорошо видели
сигнальные огни такси.
